Афонские рассказы. Станислав Сенькин

на виды и разнятся по своей силе друг от друга. Но люди стали сейчас слабей, а демоны еще хитрей и злобней. Лишь молитвы живших здесь святых и старцев сдерживают их яростный напор. Варсонофий часто думал, что мирские люди просто не понимают смысла монашества, потому как невидимая брань – дело очень тонкое и темное, даже для просвещенных великих умов человечества. Аскеза – это сила, напрягающая дух подвижника; чем сильнее напряжение, тем отчаянней сопротивление. И в этой непрестанной, ожесточенной и невидимой борьбе подвижник приобретает неоценимый опыт, который непонятен всем, не идущим этим путем. Те, кто видит в аскезе лишь мазохизм или мракобесие, куда как заблуждаются.

      Но старцы говорят, что дьявол в последнее время поменял тактику, он перестал нападать на подвижников открыто и ослабляет их мирскими вещами. Каждая такая вещь изменяет дух подвижника, он становится слабее и удобнее для бесовских манипуляций. Единственным спасением подвижников было кропотливое и неуклонное выполнение правила. Варсонофий не был сильным аскетом, но понимал, что на Ксилургу иначе нельзя: любое отступление от правила или устава – и в обороне появляется брешь, которой непременно воспользуется враг. Пару раз он позволял себе забыть о правиле, и последующие искушения напоминали ему о необходимости хранить его. Однажды его ранил большой кабан. Зверь выбежал из-за угла руин, когда Варсонофий, ругаясь, осматривал разоренный животным огород, и неожиданно ударил его клыками, похожими на маленькие бивни слона, прямо в бок. Вечером, как раз накануне, монах, сославшись себе на усталость, не выполнил положенное правило. И вот вам незамедлительный результат. Пришлось идти в монастырь и неделю лечиться, а за это время кабан полностью уничтожил все посадки.

      Наконец, самое сильное по своему воздействию страхование посещало монаха не реже раза в месяц. Он тогда обычно не мог уснуть и находился в пограничном между сном и реальностью состоянии. Сначала, предвещая искушение, по телу начинали бегать маленькие мурашки, волосы, казалось, становились дыбом, и чувствовался запах не то гари, не то гниющей листвы. Сердце билось неровно, дыхание учащалось. И вот дверь аккуратно приоткрывалась. Из проема, словно из адского чрева, в его келью медленно заползал большой разноцветный аспид и смотрел на него своими умными, злыми и немигающими глазками-бусинками. Варсонофий всегда застывал под этим гипнотическим взглядом и считал красные и желтые кольца на его гладкой коже. Когда он заканчивал счет, змей приподнимал шею и открывал свою пасть, обнажая верхние ядовитые клыки. Варсонофий отчаянно закрывал лицо руками и слышал характерное шипение, после чего на тыльной стороне рук появлялись мелкие капельки распыленного яда. Он начинал кричать и просыпался с ладонями на лице, на которых выступала испарина пота. Это ужасное видение повторялось ежемесячно без каких-то существенных изменений.

      Но этот аспид был не совсем демоном или нереальным существом, он, или, по крайней мере, такой же, жил в скитских