Детектив, смартфон и шифер. Валерий Гусев

чтобы поступить в этот лицей, нужно сначала пройти конкурс. Представить свои рисунки – акварельные и карандашные. А уж комиссия из художников решит: допускать тебя к экзаменам или нет. Будут потом на твои картины пальцем показывать или лучше идти прямо в балерины.

      – Ладно, – согласился Алешка, – показывай свои шедервы.

      И все пошли в нашу комнату и уселись живописной группой на Алешкиной тахте. Разглядывать «шедервы».

      Сначала Танька показала свои акварельные пейзажи, с которых так и повеяло прошлым летом. Я, конечно, не такой специалист, как Алешка, но мне эти картины очень понравились. Сразу было видно, что художник Танька писала их с любовью.

      Вот наше любимое озеро, правда, в непогоду. Морщится от ветра, гнутся стебли камыша, даже слышно, как он шуршит. Набегают на песок волны, растекаются мутной пеной.

      Вот наша любимая березовая роща. Так и кажется – чуть шагни в ее прохладную и тенистую глубину, тут же под ноги бросятся наперегонки стаи грибов.

      Вот колышется под солнцем и облаками наше задумчивое разноцветное поле, и звенит над ним всякая птичья мелочь.

      Вот наш любимый фургон со спущенными колесами, в котором мы с Алешкой жили летом. Он такой родной и близкий, что прямо захотелось снова оказаться под его доброй крышей.

      Да, хорошие приветы привезла нам Танька.

      – Это я рисовала, – объяснила она про фургон, – когда особенно без вас скучала.

      На рисунке рядом с фургоном высилась наша любимая береза со скворечником, откуда торчала мышиная мордочка.

      – Опять! – взвизгнул с возмущением Алешка.

      Опять… В одно лето в скворечнике вместо скворцов поселилось семейство мышей-полевок. Но Алешка живо с ними расправился – переселил их в подвал нашего вредного соседа, который все время ворчал, что береза затеняет его грядку с клубникой, и грозился ее срубить (березу, конечно, а не клубнику).

      – Ничего, – сказала Танька, убирая в папку рисунок. – Весной скворцы их выгонят.

      Потом она стала показывать карандашные портреты наших летних друзей и знакомых. Получилось у нее очень похоже, все они узнавались с первого взгляда, но чего-то не хватало. Алешка очень внимательно эти портреты рассматривал, а потом взял свой карандаш и спросил Таньку:

      – Можно?

      Танька кивнула – она знала, что Алешка рисунок не испортит, а сделает его еще лучше.

      – Это Рустам? – спросил Лешка.

      Рустам. Или Рахим. Точно никто не знал. Продавец в нашем магазине.

      – Я его сразу узнал. – Алешка прищурился и вытянул руку с листом подальше. – Только у него глаза другие.

      – Какие? – удивилась Танька.

      – Вот такие. – Алешка растянул глаза пальцами до узких щелочек. А потом чуть тронул карандашом рисунок.

      – Здорово! – ахнула Танька.

      Надо же – всего два штриха – и Рустам (или Рахим) ожил, засветилась в его узких глазах дружелюбная хитринка.

      Алешка взял следующий рисунок – портрет дяди Юры. Это наш местный тракторист из деревни Пеньки. Он всегда немножко