Врачи, пациенты, читатели. Патографические тексты русской культуры. Константин Анатольевич Богданов

природе явления:

      «Которое государство богатее Англии? А в котором же народе видим более отчаяния и самоубийства? Скифы жили в беспрестанной бедности, но жизнь им была всегда приятна. Англичане же живут в изобилии, а жизнью скучают. Один из моих земляков рассказывал мне, что знал он в Париже некоторого знатного англичанина, который описывал ему свою жизнь таким образом: по утру пьет он шеколат, после обеда кофе: потом ходит в комедию или оперу, а оттуда гулять: остаток вечера и ночь препровождает в игре; и в то ж время говаривал, что столь наскучила ему такая жизнь, что он повеситься готов; а одни утром и подлинно нашли его в горнице повешенна»[155].

      В начале XIX в. рассуждения на тему самоубийства кажутся достаточно привычными[156], но определенности в объяснении причин, толкающих к самоубийству, нет ни у врачей, ни у досужих моралистов. Эпоха революционного радикализма оправдывает, помимо прочего, «героическое самоубийство» – в напоминание об освященном Античностью убеждении в праве на собственную смерть (в 1787 г. Жак-Луи Давид представит на парижском Салоне живописную апологию такого права в «Смерти Сократа»). Пройдет еще несколько лет, и «Опыт гражданской медицинской полиции, примененный к законам Российской империи» Карла Гелинга (1842) попытается суммировать причины самоубийств в замечательно многообразной патографии:

      Покушение на жизнь свою бывает обыкновенно следствием больного состояния души, а потому самоубийства предупреждаются не столько удалением материальной к ним возможности, сколько психическим лечением человека. Обыкновенными поводами к самоубийству суть: превратное понятие о чести, несчастная любовь, рукоблудие, соблазнительные романы, театральные зрелища, выставляющие самоубийства каким-то геройством, безбожность, изуверство, праздность, обеднение, игра в карты, даже самая мода.

      Впрочем, добавляет автор, «самоубийство бывает иногда и следствием телесной болезни, например завалов печени, внутренних костяных наростов черепа, горячешного бреда, а по новейшим наблюдениям, и увеличенной зобной железы» [Гелинг 1842: 509].

      Масонские добродетели и новости медицины

      Ранние скуки, отверженность света, болезни – настали: двери гроба отверзлись.

Корифей, или Ключ литературы, 1802

      В конце XVIII – начале XIX в. раздумья на темы смерти, о суете повседневности и бессмертии души востребованы в контексте масонской идеологии «посмертного» освобождения от оков адамового греха и обретения утраченного Адамом рая[157]. И масонские сочинения, и, еще в большей степени, масонские ритуалы воспринимаются современниками как доказательство «основной масонской добродетели – „любви к смерти“» [Вернадский 1917: 144]. Соблазнительные грезы о спасительном бессмертии оправдывают смерть и даже болезни, поскольку последние помогают не просто осознать изъяны органической «самости» в самом себе, но и осознать их в других, проникнуться к окружающим жалостью

155

 «О познании человеческих нравов. Переведено с нем. на российский язык из книги г-на Дариа Иваном Приклонским. М., 1760. С. 19–20. – Цит. по: [История русской переводной литературы 1995: 113].

156

 См., напр., публикации в «Вестнике Европы»: Нового рода самоубийство в Англии // 1802. № 8. С. 351–354 (молодой человек, молодожен, убил себя, чтобы не омрачать счастье семейной жизни); О самоубийстве // 1802. № 19. С. 207–210 (рецензия на книгу Г. Гильона о самоубийстве); Меланхолическая прогулка одной молодой россиянки // 1803. № 6. С. 193–200 (рассуждение автора о жизни и смерти и ее надежды на лучшую жизнь после смерти).

157

 См.: [Baehr 1991: 98, 108]. Для характеристики контекста, в котором воспринималась «кладбищенская» образность масонами, показателен журнал «Покоящийся трудолюбец», издававшийся Н. И. Новиковым в Москве в 1784–1785 гг. (фактическим редактором журнала был М. И. Антоновский). Ряд статей этого журнала, участниками которого были студенты и профессора Московского университета, в своем большинстве – масоны, представляет философско-мистические рассуждения о смерти и бессмертии (см., напр., в ч. 3 журнала (1785) анонимную статью «Письмо с того света в Москву от Мумиага к сыну малыя земли Муравью, живущему в Муравейнике»: «Смерть есть важная и великая работа натуры. Она не что иное, как то, что дух, понеже есть легче, тоньше и гораздо проницательнее тех стихий, коим отдан был под власть, но и самой электрической силы…»).