Камин для Снегурочки. Дарья Донцова

села, обнаружила, что нахожусь на диване в просторной комнате с ярко-голубыми занавесками. На мне была слишком просторная шелковая пижама. В креслах у окна сидели Глафира и мужчина лет сорока, черноволосый, плохо выбритый, с крупным ртом и большим носом.

      – Здравствуйте, – пролепетала я, – который час?

      – Ты, киса, сутки проспала! – рявкнул мужик. – Давай-ка познакомимся, Семен.

      – Очень приятно, – кивнула я.

      – Ну, чего молчишь, лапа? – заржал Семен. – Имечко скажи, назовись по-человечески, голуба. Сколько тебе лет, где живешь? Язык проглотила?

      Я попыталась судорожно вспомнить хоть что-то. Но тщетно, в голове было пусто, словно в тумбочке у кровати в гостинице после отъезда очередных постояльцев.

      – Ну, лапуся, – поторопил меня Сеня, – как дела? Ау! Кофе хочешь?

      – Да, – с благодарностью воскликнула я, – очень!

      – А покушать?

      Невидимая рука сжала желудок.

      – Конечно, с огромным удовольствием, – обрадовалась я.

      Свин заржал и показал на столик, где стояла банка растворимого кофе, коробка с печеньем и электрочайник.

      – Угощайся, котя.

      Я встала с дивана, пересела в кресло, насыпала коричневого порошка в чашку, налила туда воды, глотнула и сморщилась.

      – Что, невкусно? – заботливо спросил Свин.

      – Не слишком, натуральный лучше.

      – Скажите пожалуйста, – скривился Семен, – какие мы нежные! Где же ты наслаждалась кофейком по-турецки? В сизо?

      Быстрым движением он выхватил у меня из рук чашку и залпом опрокинул в себя ее содержимое.

      – Мы, люди шоу-бизнеса, не гордые, – сообщил он, – не то что вы, зэчки.

      – Почему зэчки? – оторопело поинтересовалась я.

      – Врать не надо, – рявкнул Свин, – хорош выделываться, мы тут тоже можем такого Ваню изобразить!

      Я растерянно моргала глазами, потом собралась с духом и прошептала:

      – Простите, я не хотела вас обидеть, сказав про кофе. Сама не понимаю, как это вырвалось. Отчего-то мне кажется: раньше я пила только арабику.

      – Ну, киса, – хмыкнул Свин, – роль не продуманная. Значит, ничего о себе не помнишь, а кофе в чашечку насыпала, кипяточком залила. Следовательно, не такая уж ты психованная. Сумасшедшая бы на стол порошок натрясла и языком слизала. Одним словом, кончай базар.

      – Извините, но я…

      – Хватит!

      – Ей-богу…

      – Значит, правда ничего о себе не знаешь?

      – Нет! – с отчаянием воскликнула я.

      – Ладно, котя. А я кой-чего разведал. Ты – Таня Рыкова.

      – Таня Рыкова? – повторила я, пытаясь понять, вызывает ли это словосочетание у меня хоть какие-то эмоции.

      Но нет, никаких воспоминаний в голове не возникло.

      – Таня Рыкова, Рыкова Таня… – бубнила я.

      – Ага, – кивнул Свин. – Ты жила себе спокойно хрен знает где, у Муньки за шиворотом, потом приехала в Первопрестольную, устроилась трамваи водить.

      – Трамваи? – эхом отозвалась я и посмотрела на свои узкие ладони. – Я не умею управлять этим транспортным средством.

      – Ага, – хмыкнул Свин, – но само слово «трамвай» тебе понятно?

      Я