Путь. Поиск Истины в Мире Лжи. Сергей Баранов

в которых сверкало долгожданное лето, лето – за радость, осень – за грусть.

      О том, что мы уезжаем в Израиль, я узнал перед самым отъездом. Я учился в пятом классе. Помню, как было грустно, хотя перемены сулили новое и интересное. Я понимал, что светлое детство я оставляю в прошлом, расставаясь с ним навсегда. Тогда я пообещал себе его никогда не забыть, а с ним и себя.

      Первая иммиграция

      Первая иммиграция в Израиль в 1989 году была трудной. Нам говорили, что мы едем на родину, а оказалось – приехали на чужбину. По приезде в Израиль угнетающее чувство неполноценности, которое присутствовало в детстве из-за своей национальности, не сменилось покоем, a, напротив, усилилось, и в той же презренной обертке теперь я стал «русским».

      «Русские, убирайтесь обратно в Россию!» – кричали нам местные жители. Но назад дороги не было: советских паспортов нас лишили перед отъездом, сказав, что путь у нас в один конец.

      Мы не знали языка и местных традиций, отчего окружающие постоянно воспринимали нас как неполноценных, и это, естественно, ущемляло наше достоинство. Смотришь вокруг: все чужое, люди совершенно другие, чувствуешь себя не в своей тарелке. Трудности заключались во всем: во враждебном настрое местных по отношению к иммигрантам, в незнании языка и непонимании местного менталитета, обычаев, праздников, в отсутствии денег и возможности их заработка. Скудное существование на пособие и все другие трудности иммиграции может понять только человек, прошедший этот путь хотя бы раз в жизни.

      Мне было тяжело, потому что я был практически один русскоязычный на весь класс марокканцев. Они посмеивались надо мной, коверкали мое имя, задирались. Драки на переменах были обычным делом. Естественно, школу я прогуливал, и так продолжалось все годы. Когда однажды пришел за аттестатом об окончании учебного года, охранник не хотел меня пускать на выпускной вечер, объясняя это тем, что никогда меня раньше не видел. Но, если признаться, и я его раньше тоже не видел.

      Очень быстро мы стали ощущать нестабильность и вечное военное положение в стране. В Израиле не существует мира: там есть только временные затишья между войнами, к чему привыкаешь, как к смене сезонов. В такой обстановке люди живут, пытаясь построить жизнь. Своего будущего я там не видел – оно, как мне казалось, ждало меня вдалеке.

      Мы жили на севере страны, на холмистой местности. Я любил бродить по нескончаемым просторам, охотиться на змей и скорпионов, скрывавшихся от знойного солнца в тени под камнями. Мне было лет четырнадцать, когда я выловил и поселил парочку черных скорпионов у себя в комнате, в банке из-под шоколадного масла. Кормил я их кузнечиками, которых собирал в траве. Отца моя живая коллекция ядовитых друзей нервировала, и мне пришлось их отпустить. Любил сидеть на камнях, смотреть вдаль и размышлять о жизни, вспоминая свое прошлое и представляя будущее.

      Родители делали все, что могли, стараясь сделать нашу жизнь легче и лучше. Но возможности их были ограничены