Скульптор-экстраверт. Вадим Левин

на меня недобрым взглядом, как ужалил… Я сразу же понял, что мне не следовало этого делать и спрашивать его о супруге. И уж тем более мне не стоило передавать ей от себя какой-либо там привет…

      – Да нет, Вадим, я сегодня не смогу ей привет от вас передать, она сейчас в Москве…

      – Понял, Олег Иванович…

      Наш разговор с ним продолжался непродолжительное время. За это время Олег Иванович что-то мне говорил, а я ему что-то отвечал. Но думал я только об одном. Кого же все-таки мне напоминает этот обросший, заросший и ощетинившийся генерал запаса…

      В какой-то момент я поймал себя на мысли, что ежели в ближайшие минуты не вспомню, кого же он мне напоминает, то буду об этом думать ближайшие полчаса. А если и за полчаса не вспомню, то буду об этом думать весь вечер. Ну а если и за вечер не вспомню, то буду мучаться этим вопросом все последующие дни, пока наконец-то и не вспомню… Я отвлекся от своих навязчивых мыслей только после того, как генерал коснулся меня рукой.

      – Вадим, вы о чем задумались, очнитесь?!

      – А, да-да, Олег Иванович, что вы говорите?

      – Ладно, Вадим, вижу – вам не до меня, пойду, пожалуй, домой. С минуту на минуту слесарь придет, насос будет ремонтировать…

      – До свидания, Олег Иванович.

      – До свидания, Вадим…

      Олег Иванович впрягся в сани, сгорбился и поволок бутыли с водой в сторону своего дома, наперекор ветрам и штормам. В этом бурлаке мало что осталось от генерала… И только тут до меня наконец-то дошло, кого же именно напоминал мне Олег Иванович все это время. Понял и оттого-то и вздохнул с облегчением… Сомнений не было никаких… Этот ощетинившийся, как ежик, одинокий бурлак напоминал мне в этот момент Робинзона Крузо, застрявшего на несколько лет на своем острове.

      И хотя внешне генерал мало изменился и почти не сдал физически, он все же стал не столь подвижен, азартен и конкретен в движениях. И взгляд его стал другим, и выправка армейская исчезла в нем. Это уже не был тот прямой и тяжелый пунцовый взгляд, от которого сразу же стараешься зарыться в землю, подобно кроту. Это был взгляд человека осторожного и набившего себе шишку, человека, уставшего искать в себе задор и правду… Человека, досыта насытившегося размеренной и спокойной жизнью… Отсутствие же армейской выправки в этом человеке лишь дополняло увиденную картину мира. Весьма и весьма печальную… Ту картину, что жизнь Олег Ивановича с выходом в отставку много изменилась. И эта жизнь мало в чем устраивала его, но он с этим, к сожалению своему, ничего не мог поделать… Но самое главное – в этой нарисованной им же самим картинке мира было то, что во взгляде моего соседа не было того настырного оптимизма, который присутствовал в нем, в полной мере и с избытком, в первый год нашего с ним знакомства…

      Через какое-то время генерал выпал из моего поля зрения, и в течение двух-трех лет он мне мало попадался на глаза и я его не встречал на своем пути…

      Но все же за три недели до смерти генерала я случайно повстречался с ним возле озера и он в первый и последний раз приоткрыл