Поклонение Луне (сборник). Елена Крюкова

сделала движение встать. Он уже взял себя в руки. Ласково, утишая взрыв ее испуга, еле слышно погладил ее по руке. Она заставила себя сесть за столик.

      – Извините!

      – Да-да… пожалуйста…

      – Пейте пиво. Это очень сладкое пиво. Дамское. – Он принудил себя улыбнуться. – Женское. Я не люблю такое.

      Мара сделала большой глоток, солодовый холод ударил ей под сердце, и она уже свободней, развязней спросила:

      – А что вы любите?

      – Водку, – его прищур играл и переливался.

      – И… женщин?..

      – Все французы ловеласы, вы же знаете, – он двинул кружкой о ее бокал. – A votre santé! – Щелкнул пальцами, подозвал девчонку с челкой. Набормотал ей что-то. Девчонка исчезла и через миг выпорхнула снова перед их столиком, как голубка из кармана фокусника. В руках у девчонки была бутылка вроде бы шампанского, такая же большая, горластая и зеленая, как в России, и серебряной фольгой горлышко так же обвернуто, но на этикетке, она разобрала, стояло: «CONDRIEU».

      Девчонка шмякнула об стол два бокала и разлила вино, будто опять показывая фокус. Пьер поднял бокал на уровень глаз.

      – Это вино моей мамы, – тихо сказал. – Это вино ее родины. У каждого человека ведь есть родина, верно?

      Мара взяла бокал. Ее слегка трясло.

      – Да.

      – Выпьем?

      – Да.

      Затылком она чуяла тяжелый взгляд Ильи, вонзавшийся в гущину серого дыма.

      – Я пью за вас.

      Он хлебал из бокала вино и глядел на нее.

      – А вотр сантэ, – сказала Мара, отпила и задохнулась. И закашлялась.

      – Это все дым, – выкашляла она смущенно.

      – У вас такие глаза. Я хочу все время смотреть в них, – сказал Пьер. – Всегда.

      Они договорились так: Пьер приезжает за ними за всеми сразу после ужина, часов в восемь вечера, и они едут смотреть неизвестный ночной Париж. «Туристы в это время сладко спят в постельках, а мы с вами будем смотреть мой Париж. Я люблю Париж ночью. В нем ночью есть особый, как это по-русски?.. шарм, как это…» – «Так и будет шарм», – тихо подсказала Мара.

      И он одарил ее улыбкой, от которой она отшатнулась, как от яркого солнца после темной кладовки.

      А днем вы нас никуда не будете катать, напрямик спросила бойкая Алла Филипповна. Почему же, и днем буду, только тогда, когда свободен от работы, вежливо ответил Пьер. «Я кому-нибудь из вас позвоню. У вас у каждого в номере телефон?» Он опять смотрел на Мару. Она оглянулась на Илью. Илья молчал. Мара вырвала листок из записной книжки и быстро нацарапала вереницу цифр. У нее была хорошая память на цифры. Ее покойная мама всегда вздыхала: тебе бы математиком стать, дочка!

      А она окончила школу и, бездарность, устроилась работать библиотекарем.

      Как-то жить было надо. «Живет кошка, живет и собака», – говорила Марина покойная бабка. Мара повторяла иной раз эти слова, для утешенья.

      С Ильей они познакомились в библиотеке. Он брал альбомы по искусству и книги о великих художниках. Он пригласил ее к себе в мастерскую. Ей очень