Махно. II том. Георгий Бурцев

Париже. Из Гуляй-то-Поля да на Елисейские поля. Сказка!

      – Да, но она уже где-то здесь. И не просто в СССР, а у вас в городе.

      – Ну, это совсем уже кино.

      – А что вы о ней помните? – спросил следователь, вернувшись за стол.

      – Да, что можно помнить через двадцать лет, если я даже не узнал её на фото.

      – А как она стала женой Махно?

      – Ну как… В семнадцатом, после Бутырки, Нестор воротился домой, в Гуляй-Поле и посватался. А тут ещё германская война была на дворе, а уже гражданской запахло. Мы тогда собрали ополчение и выступили против немцев. Они выбили нас. Мы отступили. Потом немного пошалили по буржуйским усадьбам. Потом пошли на воссоединение с Красной армией. Потом брали Екатеринослав, то бишь, Днепропетровск, потом отбили Александровск, который теперь Запорожье. Когда же через несколько месяцев мы, наконец, пробились в Гуляй-Поле, Насти там не оказалось.

      – Куда же она могла деться?

      – Вот с этого и начинается всё необъяснимое. Дело в том, что в наше отсутствие после австрийцев там побывали и петлюровцы, и деникинцы, и даже Пархоменко с красноармейцами. Так что, не знали на кого грешить.

      – Неужели никаких следов?

      – Никаких.

      – Разве так бывает?

      – А чего ж нет? Война… Короче, сгинула.

      – А где её родственники?

      – Поумирали. Мать – в гражданскую, а отец – так еще до революции…

      – А дальние были?

      – Не знал.

      – А у самого Махно?

      – У него был брат Савва. Но, когда сам Нестор ушёл за кордон, Михал Васильевич, извините, Фрунзе, Савву того пустил в расход, хотя тот был тыловым человеком. Вот так-то вот… А вроде все мы были против царя, против немцев, против генералов… А вы говорите: так не бывает. Ещё как бывает. И то ли ещё будет.

      – Угу. М-м-м-да… Хорошо… Жаль, – следователь встал, энергично прошёлся по кабинету, возвратился за стол. Нажал на кнопку. Вошёл охранник. – Проводите товарища Зиньковского… в… камеру.

      – А домой нельзя?

      – Ну, вообще-то… тут вам будет безопаснее. Мало ли, что может случиться с вами там. А здешняя обстановка более всего способствует воспоминаниям.

      Зиньковский переступил порог одиночной камеры. За его спиной со скрежетом затворилась дверь. Немного постояв, он приблизился к зарешёченному окну, за которым было слышно воркованье голубя. Затем обернулся к нарам. Шагнул к ним и опустился, растянувшись во весь рост на спине, закрыл глаза.

      В просторном фойе управления фабрики Кернера играли новогодний утренник. Вокруг ёлки под руководством молодой барышни дети кружились в хороводе и пели:

      Зелены твои иголки,

      Ёлочка, ёлочка,

      Мы танцуем вокруг ёлки

      Полечку, полечку.

      Раз, два, три, четыре,

      Притопни ножками.

      Держи круг пошире,

      Хлопни ладошками.

      Барышня остановила хоровод.

      – Дети! А кого у нас нет на празднике?

      – Деда Мороза! – влез в сценарий подвыпивший мужичок из толпы родителей.

      – Снегурочки! – громко ответили