Матрица жизни на Земле. Эрнст Мулдашев

осознал, что жизнь никогда не была бы столь устойчивой и процветающей, если бы не действовал принцип «микрокосм макрокосма», то есть принцип курации Жизни более высоким уровнем Жизни. А сколько этих уровней… ой… ой… вплоть до Бога!

      – Человек есть «микрокосм макрокосма», – тихо прошептал я. – Поэтому даже маленький кусочек ткани несет в себе Божественную Энергию… Если он, конечно, чист, то есть без «порочного загрязнения», или очищен от дьявольской порочной энергии.

      Я взял ложечку, достал пакетик из стакана с чаем и, не отжав, бросил его на блюдце.

      – Тканями человека можно лечить, но… только чистыми тканями. Ткани человека – это такой кладезь, такой кладезь лекарств, – утвердительно сказал я сам себе. – Поэтому… поэтому…

      Я откинулся на стуле.

      – Поэтому… – настырно продолжал я, – поэтому… поэтому главное лекарство находится в теле человека.

      У меня на лбу выступил пот.

      – Поэтому лечение препаратами, изготовленными из тканей умерших людей, – не унимался я, – означает лечение под знаменем Бога, поскольку в каждой частичке тела заложена божественная энергия.

      Я заулыбался и уже весело отхлебнул чай.

      – Сколько лет! Сколько лет! – стал я мысленно приговаривать. – Сколько лет я хранил верность божьей подсказке по поводу создания «Аллопланта», сколько операций мы проделали, целый Всероссийский центр глазной и пластической хирургии создали, чтобы… только по результатам тибетской экспедиции понять кое-что в «Аллопланте»!

      Мне стало не по себе. Но было приятно.

      – Главное лекарство – в теле человека! Человек есть Микрокосм Макрокосма! – шепотом повторил я.

      Но что-то давило внутри. Да и чувство тупости подступило.

      – Сколько же тел у человека? – задался я вдруг вопросом. – Четыре что ли? Четыре что ли? Четыре…

      Я записал этот вопрос на салфетке и сунул ее в карман. Я понимал, что вскоре должно родиться что-то очень интересное. Но для этого нужно было более внимательно изучить тибетскую литературу. Я чувствовал, что она должна подсказать.

      Я расплатился, дав официантке хорошие чаевые. Вышел на улицу и снова пошел по Сретенке. Я шел, как и тогда, в 1987 году, к Инге Владимировне Хохловой.

      Инга Владимировна Хохлова

      Как и тогда, в 1987 году, Инга Владимировна открыла дверь. А поскольку в голове до сих пор сидели воспоминания 1987 года, я, несмотря на то что бываю у нее очень часто, отметил, что с 1987 года она почти не изменилась. Законсервировалась как бы.

      – Привет! – сказал я.

      – Привет! – ответила она.

      Я стал снимать плащ и обувь.

      – Ты в туалет не хочешь что ли? – со смехом спросила Инга Владимировна, зная мою особенность с ходу идти в туалет, как только я прихожу к ней.

      – Да нет, – тоже засмеялся я. – Ты знаешь, где я был сейчас?

      – Где?

      – Помнишь 1987 год, когда мы легализовали «Аллоплант»? Помнишь, я рассказывал, как я на последние гроши ходил в «Шашлычную»