Оранжевая смута. Василий Варга

надо было выплеснуть на страницы газетенки, которую они с трудом волокли: ее никто не выписывал, не покупал в газетных киосках.

      – Продай дом, – сказал Юра племяннику. – У тебя в Поляне хороший дом, пять, а то и десять тысяч долларов можно выручить. Мы не можем остановить выпуск газеты. Мои сто тысяч гривен – это слишком ничтожная сумма, чтобы поддержать газету да еще перебраться в областной центр город Ужгород, поскольку газета должна быть областного масштаба.

      – Ты что? Дом продать? Ни за что в жизни, – произнес Володя дрожащим голосом, подозрительно глядя на своего дядю.

      – Дурак ты, как я вижу. До сих пор не научился мыслить более глобально.

      – Что значить глобально? Где словарь украинского языка? Надо посмотреть и дать это слово в следующий номер газеты, – виновато произнес Володя.

      – А как дать, если у нас нет больше средств, чтоб выпустить следующий номер? На бумагу деньги нужны? На печатный станок, на краску, на рассылку по районам нужны? Нужны, конечно, – убедительно доказывал дядя главному редактору никому не нужной газеты. – Вот почему я прошу тебя: продай дом. На кой он тебе? Ты пойми, племянничек, если Вопиющенко станет президентом, мы переедем в Киев. Президент Вопиющенко не сможет оставить таких людей, как мы, в захолустье, – я в этом уверен на все сто процентов. Ты займешь пост министра культуры и тогда станешь известен всей Украине, а я начну публиковать статьи во всех газетах, у меня будет целый штат секретарей, которые с удовольствием начнут выписывать статьи из толкового словаря, а я буду только ставить свою подпись в конце. А что касается дома, то мы с тобой отстроим дворец на берегу Днепра, и желтое знамя, знамя «Руха» будет развиваться в столице на всю округу.

      Дядя Юра, заложив руки за спину, как в былые времена, когда был зэком, стал расхаживать по комнате редакции.

      – М-м-м-м, – промычал он и остановился перед окном. Внизу мальчишки корчили рожицы, снимали штанишки и показывали попки под крик старшего: приветствуем руховцев.

      – Не стоит обращать внимание, – буркнул Владимир.

      – Москали их наняли, – сказал дядя Юра. – Они, проклятые. Вот видишь, как дела складываются. Не дай Бог, победит Яндикович. Тогда москали пришлют свои дивизии прямо сюда в Ужгород. Оккупируют наш вольнолюбивый город, а нас закроют, запретят выпуск газеты, и, возможно, нам не миновать Сибири. Я уже там отбыл свой срок.

      – Да, наш родственник работал на коммунистов, это он настучал на тебя, – с горечью произнес Володя.

      – Кто бы мог подумать? Я тогда совершенно не был заражен идеей национального самосознания и освобождения Украины от московских захватчиков. Просто в разговоре с Митрием обмолвился о том, что Степан Бандера погиб насильственной смертью, а воевал-то он за правое дело. Уже на следующую ночь меня москали забрали, заочно исключили из партии и лишили престижной должности и только после этого всучили двадцать пять лет. А ты, племянничек, как комсомольский работник, не пытался заступиться