Оранжевая смута. Василий Варга

без суда и следствия. Это невозможно забыть и простить. Если даже сами украинцы старались спровадить своих земляков в далекую Сибирь, то все равно они выполняли приказы русских.

      «И вот теперь этот Яндикович хочет снова вернуть матушку Украину в лоно России. Не бывать этому, – думал Дьяволивский по пути в гостиницу без депутатского удостоверения и без копейки в кармане. – Хорошо, что на моей родине, на Львовщине, это прекрасно понимают, а вот здесь, на юге и востоке, тяготеют к России. Надо во что бы то ни стало войти в Евросоюз. Может быть, и они поймут, что это великое благо, поскольку зарплата поднимется у шахтеров в несколько раз, а полки магазинов будут ломиться от всякого добра. Наш Виктор Писоевич, хоть и стал уродливым, но это уродство придает ему еще больше мудрости, решительности и беспощадности к нашим заклятым врагам москалям. А я… я хочу быть министром культуры, в крайнем случае, губернатором Львова, Киев мне надоел, он слишком шумный, слишком суетный город. А Львов – западный город, где все меня понимают».

      В гостинице «Салют» его встретил помощник Савелий Гриб и, сложив руки на груди, спросил:

      – Что с вами случилось, господин Дьяволивский, на вас лица нет? Я обзвонил все службы города, сообщил, что великий сын западной Украины, похоже, пропал без вести, потому как должен был быть давно в гостинице, а его все нет и нет.

      – Савелий, друг мой, мы здесь окружены москалями. Нам надо удирать отсюда как можно быстрее. У меня отобрали все деньги, все двести тысяч долларов и даже депутатское удостоверение, – сказал Дьяволивский как можно тише, прикладывая пальцы к губам, что означало сохранять полную тайну случившегося. – Я теперь без денег, без депутатского удостоверения и, следовательно, без перспектив провести агитацию в пользу будущего президента Вопиющенко. У меня даже на автобус не было денег, пешком пришлось топать.

      Савелий схватился за трубку и начал набирать номер.

      – Ты куда звонишь? Давай сохраним это в тайне, проглотим горькую пилюлю, так сказать, а я произнесу зажигательную речь в парламенте… в адрес тех, кто говорит о единой Украине. Ты, Гриб, видишь, что нет никакого единства: восток и запад – земля и небо. Запад – это прогресс, запад – это Пеньбуш, это Жак Ширак, это Тони Блэр, это Шредер. А восток – это москали, наши поработители.

      Савелий положил трубку и достал кошелек.

      – У меня пятнадцать тысяч долларов, я их вам отдаю.

      – Откуда у тебя так много денег?

      – Это из фонда Вопиющенко, а сам Вопиющенко берет у Америки. Америка – богатая страна. Насколько я знаю, киевские избиратели проглотили свыше пятнадцати миллионов долларов. Теперь их голоса – наши голоса.

      – Ты молодец, Савелий, не зря я тебя взял в помощники, – сказал Дьяволивский, похлопывая его по плечу. – А сейчас пойдем, подзаправимся, у меня под ложечкой сосет.

      На первом этаже гостиницы работал ресторан. Сейчас он был практически свободен, и как только вошли великие люди, официантка тут же подошла к ним и стала спрашивать, что посетители изволят заказывать.

      Дьяволивский