Беллона. Елена Крюкова

Она уже забыла, что она актриса. А ведь Лени Рифеншталь приглашала ее сниматься в фильме. И еще режиссеры приглашали; не надо помнить их имена. Все помнят и все записывают секретари. У любовницы Вождя хорошие секретари.

      Женщина хочет сказать мужчине: «Я не хочу обедать, я еще не проголодалась», – но вместо этого разевает рот и говорит ясно, отчетливо, чтобы на далеком конце стола было слышно:

      – Хорошо, Адольф! Все так вкусно, спасибо!

      Где-то далеко, будто на том свете, раздается одинокий, строгий, раздраженный голос:

      – Никогда не благодари меня! Благодарят только горничные!

      Еще дальше, на другой планете, этажом или двумя ниже или выше, она не знает, в детской столовой обедают их дети. Их трое детей. Нет, пятеро, она перепутала. Да, пятеро, точно. И Вождь хочет еще ребенка. Это значит, она скоро опять будет ходить с животом. У нее такая славная фигура, что живот не видно даже на сносях, если носить платье с широкой складчатой юбкой.

      Пять родов – и великолепная талия. И спортивная, высокая и красивая грудь. Сильные руки, сильные ноги. Идеал белокурой тевтонки. Женщины Германии берут с нее пример.

      Восточный фронт? Ерунда. Это же блиц-криг. Скоро все закончится.

      А для Вождя – начнется.

      Он будет разбираться с новыми землями. Ее герой. Ее завоеватель.

      Когда-то он и ее завоевал.

      Она вздохнула, проследила за рукой лакея и погрузила ложку в густоту супа. Выловила коричневый разваренный гриб. Это не трюфель. Нет, точно не трюфель. Это белый гриб, о, лишь бы не червивый. Она страшно боится червивых грибов.

      Пятеро детей уже не стучат за стеной ложками и чашками.

      И трое не стучат.

      Они молчат. Они молчат у нее в пустом животе. Тяжело дышат у нее под гулким черепом.

      Это она сама так медленно, трудно дышит, в окружении нежной горячей еды, под стеклянным взглядом лакея.

      Далеко, на том краю земли, ледяной одинокий голос выдавил жестко, натужно:

      – Ева! Почему ты не ешь? О чем ты думаешь?

      Она заставила себя широко, белозубо улыбнуться. Поднесла ложку с гладким, как улитка, грибом ко рту. Втолкнула в рот. Когда гриб хитро скользил по пищеводу, он показался ей головкой крошечного, игрушечного ребенка, лилипутика, а может, выковырянного кюреткой из чрева шестинедельного плода. Ее замутило и чуть не вырвало. Она сделала судорожное глотательное движение и сказала тихо, надеясь, что усатый человек не услышит:

      – Я не думаю. Нет, я не думаю. Я ничего не думаю.

      [тибет калзан]

      Рейх сказал: надо! Гюнтер ответил: есть! Эта экспедиция не входила в вереницу его предположений о том, как он проведет войну. До операции «Барбаросса», которая и являлась вожделенным победным блиц-кригом и в результате которой должны были стать на колени все восточные скоты – русские, белорусы, украинцы, словом, все восточные славяне, Гюнтер принял участие еще в одной операции Рейха.

      Засекреченной.

      Он