О верности крыс. Роман в портретах. Мария Капшина

так просто из стиснутых пальцев не вынимаются, быстро полоснул своим ножом по мёртвым запястьям, вынул кадарские игрушки и выпрямился. Дзойно глотнул и перевёл глаза на Кейю.

      – В кабак какой сядем, отметим, – пояснила близняшка, легкомысленно пожав плечами.

      Дзойно посмотрел неуверенно на темнеющее небо, на четыре трупа… Они больше походили на четырёх сломанных кукол, брошенных на щербатую мостовую, чем на мёртвых людей. Дзойно сглотнул и как-то рывком уверился, что безумнее вечер быть уже не может.

      – Стемнеет скоро…

      – И что?.. – не поняла Кейя.

      – Лорда заругают нянюшки да мамушки? – сочувственно спросила Кошка.

      – Быстрее пойдём, а то я в потёмках дорогу не запомню! – сердито сказал Дзойно, исподлобья глянув на язву с косой.

      Дзойно

      2270 год, 10 день 3 луны Ппд

      «Лисья нора», Собачница, Эрлони

      – Хорош, – сказала Кхад.

      – Кто? – моргнул Дзойно.

      – Твой план хорош: удался.

      Она улыбнулась, и Дзойно показалось, что его огладили тёплые ладони, – он расплылся в ответной улыбке. Кошка пихнула его в бок:

      – Везунчик! – шепнула она. – С первого дела отличился!

      – А?

      Ему не ответили. Быстро прибрали за собой, выбрались обратно в окно, стараясь не оскальзываться на черепице, подёрнутой зелёным, мокрым от утреннего дождя мхом. По крышам, потом и понизу бежали наперегонки, молча. Разговаривать и не хотелось, скорей уж прыгать и смеяться.

      Устроились в «Лисьей норе». Нора произвела на мальчишку самое благоприятное впечатление. У входа, сразу за дверью, маячили ненавязчиво два бугая, лица которых, хоть и почти невидимые в мути, ничего хорошего чужакам не обещали. Но четверых ребят пропустили беспрепятственно, дружески кивнув Близнецам и улыбнувшись Кошке, пока Кхад шествовала во второй зал и к столу; свободному, хоть за другими места явно недоставало. Дзойно от этой уважительности ошалело вертел головой, чувствуя себя в сказочном саду Эиле. Дёрнешься ненароком – цветы и деревья, свитые из цветного тумана, развеются, и окажешься в обычности: выгонят пинками, да ещё зубы поленом пересчитают. И уж никак хозяин таверны не подойдёт сам поспрашивать, чего, дескать, изволите. Кто ж это ещё, как не хозяин, если при виде его подавальщица, присевшая было к кому-то за столик, подскочила, шмыгнула носом и суетливо кинулась собирать грязные миски. Дзойно и сам было напрягся, завидев такого строгого господина. Нейех молча придержал его за локоть. Строгим начальником здесь была Кхад. И кхади.

      – Благословение Вечных твоему пути, госпожа, – поклонился Лысый Клойт. Не слишком низко, положим, но и такой поклон от старого жулика стоил немало. Он едва ли не первым углядел в Кхад что-то, что побудило его выказывать уважение авансом – тогда ещё никому не известной девчонке, какие толпами отираются в портовых кварталах с известной целью. В «Норе», после пары стычек – нет, не с вышибалами, с Кхадерой и с кхади, – усвоили, что персональный