О верности крыс. Роман в портретах. Мария Капшина

некуда: стены отстоят одна от другой на пять шагов, мимо двоих почти взрослых парней не проскочишь, даже если тебе всего двадцать шесть порогов3, а бегаешь ты замечательно. Даже если б у них в руках вообще ничего не было.

      – Вы говорили, чтоб я к югу от порта не лез, а не в Собачницу, – наглым от отчаяния голосом сказал Дзойно, мелкими шажками отступая к нише на месте замурованной двери. Главное – не упасть… Хоть бы под ногами что-то попалось, хоть камень, хоть обломок настила! Хотя, если не сопротивляться, им быстрей надоест… В прошлые разы Дзойно тоже думал не сопротивляться. Благодарение Вечным и стражникам-коричневым, удалось сбежать: выбитого зуба ему бы точно не простили. «Да они и не простили», – с какой-то равнодушной ясностью подумал Дзойно, вжимаясь в саман.

      Он уворачивался, насколько позволяла ниша, не падал и отбивался вслепую кулаками, пару раз даже попав. «Продержаться ещё чуть-чуть… Ещё чуть-чуть… Ещё чуть-чуть…»

      Он понятия не имел, до чего надеется продержаться.

      – Эй!

      До этого, что ли?

      – Эй, чего это вы в нашем районе топчетесь?

      Дзойно осторожно выглянул из-за руки. Подошедших не увидел, зато увидел, что никто не смотрит на него: все четверо повернулись вправо, держа кулаки-ножи-дубинку наготове.

      – С каких это пор это ваш район? – возмутился кастет, сдвигая головную повязку к самым бровям.

      – Собачница – наша!

      Дзойно выглянул из ниши одним глазом. Понял, почему спасительный голос показался слишком звонким: говорила девчонка. Из троих пришедших двое были девчонками. И все трое – примерно его возраста, не старше тридцати порогов. Надежда Дзойно не оставила, но трансформировалась: может, удастся сбежать, пока все отвлекутся.

      – А на кой бес вам вся Собачница? И так чуть не целый район захапали, сопляки!

      – Всего один район, – заметил единственный мальчишка из подошедших. От одной из девчонок он отличался только причёской.

      – Нам бы город – для начала, – кокетливо пожала плечами третья, похожая на куклу с толстой песчано-золотой косой и огромными глазами, янтарными, как у кошки.

      – Да рёхнутые вы все! – насмешливо бросил самый высокий из четверых, с кастетом. – Рёхнутые, что вы, что Кхадера4 ваша!

      Дзойно обнаружил, что почти совсем вышел из относительно безопасной ниши и отшагнул назад. Болел бок, и, судя по ощущениям, наливалась каким-то красивым цветом сбитая скула.

      Трое пришедших оказались вдруг вооружены – все трое.

      – Что ты сказал? – неприязненно сказала желтоглазая, став ещё больше похожа на злую кошку.

      – Он сказал, что Кхад ваша – крыса рёхнутая! – выступил вперёд главный из четвёрки, держа на виду кадарские ножи из тёмной красноватой стали.

      Дзойно шумно вдохнул. Кто-то из близнецов метнул нож, вошедший точно в глаз бывшему главарю. Второй нож срезал высокого. Рука с кастетом откинулась, прямо под ноги Дзойно, снова втиснувшегося в нишу поглубже. Ещё одного тихо и аккуратно уложил кулаком единственный

3

порог – полгода. Т.е., 26 порогов=13 лет.

4

«Кхадера» – досл. с выс. имперского «зеленоглазая ведьма». «Кхад» – «ведьма», «кхади» – «ведьмины».