Пещера. Марина и Сергей Дяченко

приняла из его рук наполовину наполненный стаканчик. Отказываться было неудобно… неблагородно было отказываться. У Ковича было сейчас такое болезненное лицо, будто он собирался пить на собственных поминках.

      – Павла… Твое здоровье.

      Она подумала, что в рамках сложившихся обстоятельств его тост звучит двусмысленно. Отхлебнула, как воду, раз, другой и третий – и на последнем глотке поперхнулась, закашлялась, краснея и стряхивая с глаз навернувшиеся слезы.

      – Скажи честно, Павла… – Кович помолчал, ожидая, пока она откашляется. – Скажи честно, почему тебе не нравятся «Железные белки»?

      «Мне бы твои проблемы», – подумала Павла устало.

      – Отчего же не нравятся? Нравятся…

      Кович вздохнул:

      – Хорошо… За что тебе нравилась «Девочка…»?

      Коньяк привольно разливался внутри Павлы, согревая и расслабляя, снимая стресс; сколько их было, стрессов, за сегодняшний длинный день?!

      – «Девочка…» – Она поискала, куда сесть, опустилась на низкую мягкую скамеечку. – Я смотрела раз двенадцать… В первом составе три раза, остальные во втором…

      Кович напрягся:

      – Почему?

      – Потому что он был свободнее. – Павла смотрела в открытую форточку, туда, где горели в прямоугольном переплете две острых весенних звезды. – Как цепь… все звенья свободные, а держат крепко. Так и так ее поверни, она останется цепью… Не порвется… И приведет куда надо… Железная палка – тоже неплохо, но она… некрасивая… палка, и все. Она не танцует…

      – А цепь танцует?

      Павла огляделась в поисках своего «дипломата». Ах да, сегодня она взяла сумку… Потому что Митика…

      Кович сидел напротив, на полу, скрестив ноги, поставив перед собой тарелку с бутербродами, роняя крошки в складки мятых брюк.

      – Значит, «Девочка и вороны» – это цепь? А «Железные белки» всего лишь палка? А ты знаешь, что «Белки» в десять раз умнее… глубже… совершеннее? Что это не я придумал, это сотни умных людей…

      – Ну и ладно, – сказала Павла устало. Минутное очарование от алкоголя прошло – она измоталась, не было сил ни спорить, ни думать, ни бояться, ей все сильнее хотелось спать.

      – Кофе будешь? – спросил Кович шепотом.

      Павла встрепенулась. Чашечка крепкого кофе была сейчас единственой силой, способной без потерь довести ее до дому.

      – Павла… Ты знаешь, я ведь все это время в шоке. Со вчера…

      Кович стоял теперь над столом – склонясь над включенным в розетку кофейником, будто желая помочь ему собственным теплом.

      Он в шоке, подумала Павла, извлекая красную конфету из груды зеленых. Он в шоке, видите ли… Он, здоровый клыкастый сааг, в шоке. А я ничего – вот, с Тританом познакомилась…

      – Что мы можем изменить? – спросила она меланхолично.

      Чайник наконец-то вскипел и забулькал; Кович достал откуда-то пару чашек и жестяную баночку кофе.

      «Сколько я этой гадости сегодня выпила, – подумала Павла с отвращением. –