Не один. Отар Кушанашвили

на вершине мира по-прежнему Киркоров, налоговики его обожают.

      Счастью – да, чуши – нет

      Когда речь заходит об артистах, а уж тем более таких, как Алла Пугачева и Максим Галкин, мы должны понимать и принимать то, что они шоумены, причем не по профессии, а по конструкции личности, их поступки иной раз, даже часто, труднопроницаемы. Дискуссии, разгоревшиеся вокруг рождения у них двойни, заставили меня – пусть по скайпу, по телефону в интернете – в них поучаствовать.

      Послушайте, я говорю, они ведь никому не перешли дорогу. Уж им-то газетные заметки и телерепортажики сто лет не нужны, это мы, вы нуждаетесь в этих певчих птицах. Прежде я б, верно, сдуру обрушился на них, но я теперича многократный папа, и кто я такой, чтоб осуждать людей за избранный ими способ счастья?! Надо очень осторожно изрекать что-либо на эту деликатную тему, коли вы не готовы просто поздравить людей с двойней, солнечным тандемом. По крайности, уважение они заслужили и до этой новости.

      Главное – обойтись без догм и пропаганды, хотя многие склоняют религиозный и материальный факторы.

      По-моему, не одного меня трясет от количества умников в наших палестинах.

      Но вот что сказанул по сему поводу уважаемый мною протодиакон Андрей Кураев: «Я не комментирую события из жизни так называемых звезд. Суррогатное материнство – это форма торговли человеческим телом».

      Ну, положим, «так называемой звездой» АБП можно обозвать, будучи сильно необъективным человеком, и я даже не буду говорить – мелко это! – сколько с меня брали денег за то, чтобы я крестил детей, и сколько с меня брали в церкви, когда я хоронил маму и папу; если вы такие возвышенные и принципиальные, будьте последовательны до конца.

      Но ведь дело не в этом.

      Все как будто травы накурились, у всех монополия на истину, как будто кто-то лишил людей права на счастье, как будто все враз забыли, что пара эта… специальная, что женщина переполнена любовью, и для нее это возможность, презрев фертильность, одарить любовью детей, взрастить их, и нас будет на два счастливых человечка больше. То есть на четыре, конечно. Как минимум.

      Что мне сказал отец Виктора Цоя

      Я пишу эту заметку, переполненный гордостью за то, что отец Виктора Цоя обнял меня и дозволил вести концерт, имеющий к нему непосредственное отношение.

      А еще мы с ним поговорили немного.

      Роберт Максимович Цой мысли свои формулирует очень негромко, подбирает слова. И вообще, идея разглагольствовать о сыне в ночном клубе в центре Киева кажется ему неловкой. Пафосный слог не про него, и вычурностей он не любит.

      Роберт Максимович, когда речь заходит о гибели сына, решительно против всякой конспирологии («убили») и мистики («жив»). Это обстоятельство тоже располагает к нему.

      Его боль никогда не уйдет, не выйдет. Ее не избыть. Его сын трагически погиб, и жизнь, тон этой жизни, ее цвет и вкус переменились бесповоротно.

      Отец, переживший своего сына, говорит про Виктора простые вещи. Что тот всегда был скромным донельзя, но держался так, будто переоценивал