Комитет-1991. Нерассказанная история КГБ России. Леонид Млечин

Взяли ускоренным порядком, без длительной спецпроверки. Потом уже начали проверять как положено. И вот тут посыпалось. Дедушка, оказывается, баптист. Это минус. У жены проблема со свидетельством о рождении. Начали разбираться. В войну родителей жены с Украины немцы угнали в Германию. Уже плохо. Она там родилась. Потом отец изменил ей имя, и выдали ей новое свидетельство о рождении.

      Я жене говорю:

      – Ты – нелегалка.

      Двадцать лет службы в органах над Иваненко все это висело. От него требовали:

      – Ты все-таки поговори с тестем, выясни, почему нет подлинного свидетельства о рождении дочери? И почему отсутствует фильтрационное дело на самого тестя?

      Фильтрационное дело заводилось на всех, кто после войны возвращался на родину, – и на пленных, и на насильственно вывезенных немцами на работу. Особисты всех проверяли. Тесть вернулся, отслужил в Советской армии как положено. Значит, проверку прошел, претензий не было. А дела нет!

      – Уже перед смертью тесть мне все объяснил. Как только его призвали в армию, вызвал особист: будешь у меня агентом. И фильтрационное дело, видимо, приобщил к личному делу агента. А после демобилизации его дело уничтожили. Личные дела агентов долго не хранятся – такой порядок. Вот фильтрационное дело и исчезло. Тот опер удружил… А я каждый раз, как за границу в командировку ехать, объяснение писал.

      Иваненко рано привык с самостоятельности. Женился еще в студенческие годы.

      – Она училась на другом факультете. Познакомились в стройотряде. Меня назначили бригадиром, начальником бетономешалки, а она у меня лопатой набрасывала песчано-гравийную смесь в ковш. Я на нее смотрел, смотрел… Вот и познакомились.

      Вместе с Людмилой Ивановной они прошли через всю жизнь.

      – Пока в институте учился, платили стипендию. Сначала тридцать рублей, потом сорок пять. В первом стройотряде я заработал четыреста шестьдесят рублей. Мы дома из бруса ставили. Во втором – тысячу восемьсот. Когда женился, на эти деньги и жили.

      Обосновались в деревянном доме по улице Водопроводной, он до сих пор стоит. Я когда в Тюмень приезжаю, мимо хожу. Купеческий дом, старый, двухэтажный. Две комнаты я снимал у преподавателей института. Они уехали в Норильск, а квартиру мне сдали за умеренную цену. Квартира неблагоустроенная, с печкой. Дровишек отец подбрасывал. Дровяной сарай рядом. Вода в колонке, до нее четыреста метров. Утром проснулся, печку растопил, взял ведра и за водой. Воды много перетаскал – ребенка же купать надо, как раз первая дочка родилась. Год отработал в управлении, и мне выделили квартиру.

      – Когда вам предложили идти на службу в КГБ, с женой советовались?

      – Опер сам посоветовал: с женой обсуди.

      – И что она?

      – «Смотри, тебе работать». Пугали нас командировками на север, но нас это не остановило. Поехали на север, пять лет там отработали.

      – А с отцом советовались?

      – Папа как раз был против. Во-первых, чекисты письма чужие читают, у него