Пока не взошла луна. Надя Хашими

комода и боролась с желанием порвать ткань на кусочки и растоптать все эти сладости, чтобы Кокогуль осталась лишь жалкая кучка обрывков золотой фольги.

      – Почему ты такая грустная?

      Задумавшись, я не услышала, как шуршат опавшие листья под ногами моего соседа. Стена скрывала мое покрытое пятнами лицо, поэтому я не стеснялась его общества. Я коснулась стены, провела руками по ее шероховатой поверхности. Отвалился кусочек глины. Я начала царапать стену, и на землю посыпалась глиняная крошка. Отвернувшись, я привалилась к стене. На пальцах осталась бурая пыль.

      – Есть одна семья… а у них сын.

      Я перебрала в голове разные выражения, чтобы сказать об этом, но назвать вещи своими именами не смогла.

      – К тебе сватаются?

      Хотя он меня не видел, я кивнула.

      – А ты откуда об этом знаешь?

      – Об этом говорили мать и сестры. Они видели, как из той семьи к вам приходят, и Кокогуль на этой неделе упоминала что-то такое.

      – Она говорила об этом с вашей семьей?

      Последние пару недель я не обращала внимания на то, куда ходит Кокогуль.

      – Да, – тихо ответил он. – Не могу сказать, что этот юноша мне внушает уважение.

      Он подтвердил мое собственное впечатление.

      – Ты его знаешь?

      – Не очень хорошо. Видел иногда. А в старших классах мы учились в одной школе.

      – И даже не очень хорошо его зная, ты составил о нем мнение.

      – Некоторые вещи на расстоянии лучше видно. Не знаю, стоит ли мне продолжать.

      – Что бы это ни было, скажи. Все, что говорят остальные, не стоит внимания.

      И он рассказал мне о поведении мальчишки, который дразнил девочек, дрался с одноклассниками, плохо учился. О нем ходили сплетни, которые мой садовый собеседник пересказывать отказался. После окончания школы родители хотели женить его, надеясь, что брак придаст ему зрелости, которой не принесли годы.

      Я обхватила колени и застонала.

      – Прости. Я не хотел тебя пугать, но, думаю, тебе следует знать. Тебе и твоей семье.

      Как я могла рассказать об этом семье? Не ссылаться же на то, что меня предупредил незнакомый мальчик, с которым мы разговариваем иногда в саду.

      – Не знаю, как поступить, – прошептала я, – моя мать считает, что это хорошая партия. А отец… Даже когда он с нами, все равно словно бы отсутствует. Он доволен, что можно поручить все это матери. Я пыталась объяснить, что не хочу сейчас замуж, но ей все равно. Я могу что угодно ей говорить об этом юноше, она не поверит, а просто посоветует мне не слушать сплетни.

      – Понимаю.

      Я вела себя непростительно. Делилась своими мыслями и нашими семейными делами с соседским сыном, который скрывал свое лицо и говорил со мной из-за стены. Где моя честь? И могу ли я надеяться, что он оставит наши разговоры в тайне? Мне вдруг стало не по себе.

      – Прости меня, пожалуйста. Не стоило всего этого говорить. Не знаю, почему я сваливаю на тебя все это. Забудь все мои слова, – сказала я, выпрямив спину и стараясь