Охота за темным эликсиром. Похитители кофе. Том Хилленбранд

испытанием даже для лондонца. Наверное, его раньше унесет воспаление легких, чем прикончат наказания.

      – Я не отказываюсь от работы, соответствующей моим способностям. Но я не стану резать бразильское дерево.

      Девизом tuchthuis было намерение вернуть заблудших преступников и бродяг на стезю добродетели словом Божьим и физическим трудом. На самом же деле никому не было дела до спасения чьей-то души. Вместо этого они занимались тем, что пытались переработать твердое бразильское дерево в тот драгоценный красный порошок, который так ценили красильщики Лейдена. Поэтому жители Амстердама называли tuchthuis rasphuis, то есть пилорамой. Работа была очень тяжелой, изматывающей. Она не прививала жителям дома благочестия, скорее способствовала быстрой смерти. Он умрет здесь, это весьма вероятно. А как человек, который за всю свою жизнь и часа не занимался тяжелым физическим трудом, Овидайя Челон знал, что измельчение дерева убьет его быстрее, чем все остальное, что с ним могут сделать.

      Стоило ему произнести эти слова, как стражник ударил его рукой по лицу не ладонью, а тыльной стороной, так что костяшки пальцев больно впились в щеку Овидайи.

      – Ленивый подонок! Все вы, паписты, одинаковы!

      Затем Рууд поднял его и вытолкал за дверь. Они пошли по длинному каменному коридору, а вскоре после этого оказались во дворе. Каторжная тюрьма представляла собой большое прямоугольное здание, состоявшее из четырех секций, окружавших внутренний двор. Там на утреннем холоде стояло около сотни мужчин: жалкие фигуры в мешковине и потрепанной шерсти. Они стояли в четыре ряда, поеживаясь, еще не до конца проснувшись, а по краям стояли два стражника с кнутами. Пока заключенные, дрожа, переступали с ноги на ногу, Пит Вагенаар читал им катехизис:

      – И вздохнули израильтяне под тяжким трудом, и вскричали так громко, что их зов об освобождении от тяжкой работы достиг Бога.

      Вагенаар был ziekentrooster, то есть священником при каторжной тюрьме. Ходили слухи, что с теми заключенными, кто помоложе и посимпатичнее, он разбирал не только стихи из Библии и псалмы. К счастью, до сих пор Овидайя был избавлен от его авансов. Он хотел пойти к остальным и встать в ряд вместе со всеми, однако стражник ударил его плетью по спине:

      – А ты нет, пупсик. Туда.

      На Овидайю напал страх, поскольку стражник показал ему в сторону той секции, где проводились наказания, но они повернули направо, в ту часть здания, где находились комнаты Ольферта ван Домселаера, начальника тюрьмы. На лбу у Овидайи выступили капельки пота. Что понадобилось от него ван Домселаеру? Он решил рискнуть и задать вопрос стражнику:

      – Вы ведете меня к начальнику?

      И по спине тут же снова прошелся кнут.

      – Рот закрой.

      Рууд любил возражать окружающим и давать им прочувствовать, когда они не правы. Возможно, таким образом он мог почувствовать свое превосходство. Поэтому Овидайя предположил, что стражник ответил бы «нет», если бы они не шли к начальнику. Так что информация стоила очередной порции порки. Теперь он понял, что они действительно