Пламенная роза Тюдоров. Бренди Пурди

вернуть его.

      Портрет Роберта привел меня в уныние, и, отвернувшись от него, я уютно устроилась на кровати, чтобы сделать еще один глоток снадобья из бутылочки, после чего снова аккуратно поставила ее на столик подле себя. Иногда мне хочется снять этот портрет и перевесить его куда-нибудь, убрать с глаз долой. Временами я даже представляю, как сжигаю его или рву в клочья. И лишь понимая, что слуги непременно начнут судачить о моем поступке и слухи эти наверняка дойдут до самого Лондона, за чем сразу последует письмо от разъяренного Роберта, я держу язык за зубами и не отдаю приказа уничтожить это напоминание о нашей погибшей любви.

      Я не могу больше выносить этого его испепеляющего тяжелого взгляда, полного ненависти, он как будто желает мне скорой смерти. Человек с портрета, несомненно, прямо сейчас выбирает подходящий момент для того, чтобы подослать ко мне убийцу. Он не станет скупиться на яды, не постыдится убедить лекаря подменить мои целебные снадобья смертельной отравой. На этом портрете я вижу человека, который любит только себя, и даже женщина, чей образ заключен в медальоне, висящем у его сердца, – лишь средство достижения заветной цели.

      Иногда я задумываюсь над тем, удалось ли Роберту вскружить голову ей, королеве Англии. Чувствует ли она себя рядом с ним слабой, хрупкой женщиной, сделанной из воска, что тает под горячим солнцем его пылкого взгляда, обжигающих губ и страстных умелых рук, которые отлично знают, где у женщины самые нежные и чувствительные места и как их нужно коснуться? Я оказалась слепой дурочкой, я доверилась ему, отдала ему сердце, тело и душу, все, что у меня было, я вышла за него замуж. Сделает ли ради него то же самое Елизавета Тюдор? Наверняка мои невзгоды бросают тень на них обоих и вызывают беспочвенные подозрения у многих. А что, если между Робертом и королевой – самая настоящая, истинная любовь? А я – всего лишь его ошибка молодости, которую исправит только моя кончина… Быть может, после моей смерти их любовь позволит всем забыть о юношеской оплошности, закончившейся нашим браком?

      Роберт стал истинным сыном своего отца. Джон Дадли, граф Уорик, герцог Нортумберленд, гордился бы своим наследником, оказавшимся столь близко к трону, на котором сидела женщина, влюбленная в него по уши. Он всю жизнь грезил о том, чтобы стать «коронатором»[11] и даже основать собственную великую королевскую династию. Но Роберт был лишь его пятым сыном, и мне казалось, что ему не передались отцовская жестокость и стремление повелевать, я думала, что в его нраве сглажены все острые углы и, несмотря на честолюбие, унаследованное от влиятельного родителя, властолюбие ему чуждо. Я считала, что Роберту нужно только счастье, что его не влекут признание и слава, что он будет довольствоваться простой жизнью вместе со мной, породистыми лошадями и многочисленными наследниками наших стад, полей и яблочных садов. Я думала, что Роберт – не такой, как его отец.

      Помню тот день, когда меня разыскал отец Роберта, носивший тогда

11

Джон Дадли, отец Роберта, имел титул графа Уорика. Один из прежних носителей этого титула Роберт Невилл (1428–1471), видный деятель эпохи войн Алой и Белой розы (1455–1485), получил прозвище Коронатор: из соперничающих претендентов на престол победу одерживал тот, кто опирался на графа Уорика.