Комната страха. Эля Хакимова

и таким же бодрым шагом идти дальше.

      Ева, не чувствуя себя особенно отдохнувшей, старалась хотя бы не портить окружающим настроение, тем более что Фани с Виолой, казалось, только и мечтали, как бы она съела еще один оладушек или ложечку варенья или выпила еще одну чашечку кофе. Они чуть не квохтали над «бедным ребенком», вероятно испуганным непогодой и уж точно уставшим от вчерашней дороги, да и вообще утомленным от бешеного ритма городской жизни, из-за которой, по мнению Фани, и происходят все неприятности, включая вчерашнюю бурю.

      По поводу вреда, наносимого городской жизнью, Виола была в корне не согласна с Фани. Но во всем остальном они с ней хорошо спелись. И если бы Ева не встала из-за стола, объявив, что вот прямо сейчас лопнет и что пора бы выдвигаться, Виола с Фани прописали бы ей незапланированный отпуск в деревне.

      Разместив в Шуше еще несколько корзин с банками варенья, домашним печеньем и десятком-другим вязаных с большой фантазией носочков, Ева, почти погребенная под всеми этими богатствами, удовлетворенно вздохнула, когда услышала долгожданное почихивание, а затем и ровный гул мотора.

      Машина, выехав с деревенской грунтовой дороги на блестевший под ярким утренним солнцем асфальт, покатилась обратно в город. Все предыдущие события, включая грозу и странный разговор с двумя полумифическими существами, казались в это светлое утро продолжением ужасного кошмара, привидевшегося Еве накануне.

      Этот страшный сон все никак не отпускал ее. Казалось, темная тень нависала над Евой, сдавливала ребра, не позволяя вздохнуть полной грудью и спокойно подумать о вчерашнем странном разговоре. Как ни вымучивала она из себя более или менее рациональные объяснения словам прабабки, ничего путного в голову не приходило. Единственное, что Ева решила твердо, – это встретиться и поговорить с Марфой. Но об этом решении она умолчала, когда Виола, подвезя к дому Еву, спросила, что произошло в бабкином флигеле и что Ева собирается предпринять.

      – Ничего особенного, ма. Ты не волнуйся, все в порядке. Просто они… Да, в общем, ничего важного они и не сказали. Почудилось что-то нашим старушкам, вот они и разволновались. Рассказали мне старую семейную сказку… Тебе-то уж точно известна эта древняя история про цыганку.

      – Все же странно как-то, что они заставили тебя приехать лично для того только, чтобы рассказать эту историю, – пробормотала Виола. – Они действительно ничего больше не говорили? – требовательно и недоверчиво взглянула она на дочь.

      – Просили поберечься. А от чего – не сказали. Но все это и в самом деле несерьезно. Очень уж они старенькие. Прабабушке, если не ошибаюсь, уже больше ста лет. Кстати, сколько ей теперь?

      – От чего поберечься? – не слушая уже Еву, глубоко задумалась Виола, но тут же встрепенулась, будто отгоняя мысли, толпой осаждавшие ее. Она потянулась, чтобы запечатлеть родительский поцелуй на щеке Евы (ритуал, которого та всеми силами избегала с тех пор, как помнила себя). – Накаркают еще, старые вороны! Не обращай особого внимания,