Движущиеся картинки. Терри Пратчетт

он заговорил:

      – Знаешь, Томас… Ведь я могу называть тебя «Томас»? Так вот, когда я увидел этот шедевр, то подумал: Достабль, за всем этим стоит яркая творческая личность…

      – А откуда ты узнал, как меня…

      – Художник, подумал я, который должен быть свободен, должен следовать за своей музой, а не тащить на себе бремя утомительных организационных забот. Я прав?

      – Ну, вся эта бумажная волокита действительно…

      – Вот и я о том же! И я сказал себе: Достабль, ты должен немедленно отправиться туда и предложить свои услуги этому человеку. Правильно, Том? Взять на себя административные заботы. Снять с твоих плеч сей тяжкий груз. Дать тебе возможность заниматься тем, чем ты умеешь заниматься. А? Что скажешь, Том?

      – Я, я, я… Да… Конечно… Правда… Моя сильная сторона – это скорее…

      – Точно! Все так и есть! – подхватил Достабль. – Знаешь, Том, я согласен.

      Взгляд Зильберкита остекленел.

      – Э-э, – произнес он.

      Достабль игриво стукнул его кулаком в плечо.

      – Ладно, показывай мне, где лежат бумаги, – сказал он. – А потом ступай к себе и занимайся своим любимым делом сколько душе угодно.

      – Э-э… Хм… Ну да, – промолвил Зильберкит.

      Достабль стиснул его обеими руками и обрушил на него мощный заряд душевной чистоты и сердечности.

      – Я навсегда запомню эту минуту, – сипло выдавил он. – Не могу выразить свои чувства словами. Честно скажу, сегодня – самый счастливый день в моей жизни. Хочу, чтобы ты знал об этом, Томми. Я говорю от всей души.

      Эта прочувствованная сцена была испорчена негромким хихиканьем.

      Достабль медленно огляделся. Позади не было ни души, не считая маленькой серой дворняги, сидящей в тени у груды досок. Псина заметила выражение его лица и склонила голову набок.

      – Гав? – осведомилась она.

      Себя-Режу-Без-Ножа Достабль поискал глазами, чем бы в псину запустить, но сообразил, что это повредит только что найденному образу. А потому вновь повернулся к взятому в тиски Зильберкиту.

      – Знаешь, – совершенно искренне сказал он, – мне действительно чертовски повезло, что я тебя встретил.

      Обед в таверне обошелся Виктору в доллар несколько пенсов. Состоял он из миски супа. Все очень дорого, объяснил подавальщик супов, потому что продукты приходится везти издалека. Вокруг Голывуда ферм нет. Да и зачем людям что-то выращивать, когда можно делать картинки?

      Затем, как и было велено, Виктор явился к Бригадиру. Пробоваться.

      Его пробовали целую минуту – весь процесс заключался в том, что он стоял неподвижно, а рукоятор с отрешенностью филина взирал на него поверх ящика для картинок.

      – Годится, – сказал наконец Бригадир. – Знаешь, парень, ты вел себя очень естественно.

      – Но я же ничего не делал, – удивился Виктор. – Ты мне велел не двигаться, я и не двигался.

      – Вот-вот. Именно не двигаться. Нам это и нужно. Люди, которые умеют стоять неподвижно, – ответил Бригадир. – О всяких театральных штучках можешь забыть.

      – Ты