Отрок. Ближний круг. Евгений Красницкий

три десятка твоих ребят. Да хватит и двух десятков, я сам с ними поеду. Догоним, полоним, отведем в Княжий погост. Спирька туда малую ладью пригонит, он один раз уже туда ходил. Сейчас многие добычу, в Куньем городище взятую, сбыть хотят. Погрузим все на ладью, на весла холопов посадим – и вниз по Пивени, потом по Случи. Дня за три до погоста доберется. Там баб с детишками – на ладью и в Пинск. В Пинске приказчик Никифора сидит, поможет быстро расторговаться…

      – Нет!

      – Что «нет»?

      – Пусть изгои, пусть злоумышляли, но своими, ратнинцами, я торговать не стану! Бабы меня и так прилюдно прокляли, а если я их еще в рабство…

      – Нет так нет, – легко согласился Осьма. – Пусть другим достанутся или зверью на обед. Однако куньевскую добычу ты в Пинск отправить не против?

      – Не против.

      «Что же вы натворили, сэр Майкл? Пять женщин, тринадцать детей… „кому-то достанутся или зверью на обед“. XII век, одиночки не выживают, даже этот „коммерсант“, туды его мать, вынужден к кому-то пристраиваться, хозяином называет, курва. Где правда, в чем? У отца Михаила своя правда – я пролил невинную кровь, у Настены своя – клятвопреступников карать без жалости, у Пелагеи своя – будь ты проклят, Бешеный Лис.

      А где моя правда? С чем я сюда пришел? С избавлением от тюрьмы и смерти, с радостью от подаренной второй жизни? А еще с чем? В Бога не верю, сотне сам гибель предрек… Тпру, стоять, сэр! Кажется, уже договаривались: никаких интеллигентских самокопаний и самобичеваний. Все идет так, как должно идти в этом времени и в этих обстоятельствах. Боитесь замараться? Ну так извольте проследовать в сортир с намыленной веревкой! Впрочем, это мы уже однажды обсуждали…»

      – Хозяин, ты слушаешь?

      – Что?

      – Э-э, может, ты устал, потом продолжим?

      – Нет, говори, что ты хотел.

      – Я говорю: продал бы ты мне дом Устина.

      – Чего? – Мишка даже не сразу понял, о чем идет речь. – Ты о чем, Осьма?

      – Да нет, хозяин, я все понимаю! Чужим в Ратном строиться или покупать дома не дозволено, я узнавал. Разве что на посаде, да и то еще неизвестно, посада-то у вас пока нет. И тебе усадьбой владеть не по возрасту. Но других-то хозяев нет. Устин убит, жена его убита, детей их к родне отсылают. Ты усадьбу на щит взял, тебе и владеть, то есть пока, конечно, деду твоему вместо тебя, но через два года ты в возраст войдешь, дед тебе меч навесит, тогда ты в своем праве будешь.

      – Но все равно же чужому продать нельзя будет, – язык так и чесался послать Осьму с его коммерцией куда подальше. – Что за два года изменится?

      – Э, хозяин, за два года много воды в Пивени утечет, всякое случиться может. Но я столько ждать не могу, мне семейство перевезти сюда надо. Я что предлагаю: купчую я подпишу с тобой, силы она пока иметь не будет, а жить в том доме я буду как бы по указу сотника. Это можно, я узнавал. Через два года купчая вступит в силу, но знать об этом никто не будет – живу себе и живу. А еще сколько-то времени пройдет, так никто и не задумается – привыкнут.

      – Дед в курсе?

      – Что?

      – С дедом ты это все обговорил?

      – А как же?