Сольск. Алан Кранк

в придачу – не столь дорогая плата за то, чтобы вволю погулять и оказаться дома за пять минут до прихода матери.

      Он хотел было немного посидеть на лавке у подъезда, но передумал. Что толку? Перед смертью не надышишься, как любит повторять чертов философ Павел Артемович.

      Валя нажал две затертые клавиши кодового замка и вошел в подъезд.

      На лестничной площадке рядом с электросчетчиками стояла новенькая темно-красная детская коляска. Шесть лет назад точно на этом месте стояла крышка гроба такого же цвета. Гроб в то время находился в квартире, и в нем лежал Валин отец.

      Валя позвонил дважды и прислушался. За дверью громко острил Иван Ургант: «Спрашивают у старого еврея: „Почему вы всегда отвечаете вопросом на вопрос?“ – „Разве?“». На бородатую шутку студия ответила взрывом смеха.

      Валя отомкнул замок, потянул на себя дверь и вошел в квартиру.

      В прихожей пахло корвалолом. На тумбочке у входа лежала пачка неоплаченных квитанций ЖКХ с цветной рекламой на обратной стороне. Пластиковые окна «КВЕ» по сверхнизкой цене, скоростной Интернет всего за восемьсот рублей в месяц, комплексные ритуальные услуги (организация и проведение похорон, возможен кредит).

      – Мама?

      Никто не ответил. Ургант продолжал веселить публику, и Валя представил себе его сдержанно улыбающееся небритое лицо.

      Телевизор заменил ей мир. Двенадцать часов в сутки. Последние полгода она жила по ту строну экрана.

      – Мама.

      Нет ответа. Наверное, уже приняла таблетки.

      Валя разулся и теперь уже, напротив, стараясь не шуметь, прокрался в ванну.

      Если бы можно было с ней вообще сегодня не встречаться. Поговорить обо всем завтра.

      В унитазе плавали пучки длинных седых волос. Побочный эффект химиотерапии, как объясняли врачи. Он нажал слив. Телевизор за стеной замолк.

      – Валя, это ты?

      Он закрыл глаза и выдохнул. Прятки кончились.

      – Да, мам.

      – Иди сюда, сынок.

      Кресло, в котором сидела мать, стояло спинкой к двери. Бледная сморщенная рука с вздувшимися синими венами и короткими старческими ногтями лежала на подлокотнике ладонью вверх. Фигура нищего, просящего милостыню у Бога (у кого еще ее можно просить в пустой квартире?). Черная манжета плотно обтягивала тонкий дряблый бицепс.

      – Опять высокое?

      – Сто сорок восемь на девяносто, – голос звучал звонко и твердо. Вечернюю порцию таблеток она еще не приняла.

      – Как все прошло?

      Он не знал, что ответить. Год условно за пьяную выходку, которую суд, вопреки прогнозам адвоката, определил как угон автомобиля, – это хорошо или плохо?

      – Ты слышишь, о чем я спрашиваю?

      – Да. Все нормально. Меня оправдали. Я же говорил, что не виноват. Судья даже удивилась, почему следователь не закрыл дело. Никаких доказательств. Просто мы оказались в неподходящее время в неподходящем месте.

      – А Витька?

      – Ну