Обнаженные души. Мария Тумова

был там, на вокзале. Он еще не переживал. Он еще ждал ее. Он еще не знал, что она не придет.

      Пробило полдень. Соланж закрыла глаза, и слезы полились по ее щекам. Рыдания заглушили тиканье часов, наполняя тишину. Она обвиняла себя в слабости, в трусости, не зная, сможет ли когда-нибудь простить себе собственное малодушие.

      А время шло, уходило. И Айзек уходил из ее жизни. Безвозвратно.

      III

      Лилль. Сентябрь 1939 г.

      Не слишком просторная, но уютная комната, мягко-желтые обои с цветным рисунком, недорогая мебель из светлой породы дерева. В центре комнаты длинный стол, накрытый на четырех человек. Семья Парийо собралась за ужином. Отец, Франсуа, работал бухгалтером на небольшом предприятии, зарабатывал он немного, но был уважаемым человеком в своем кругу.

      Репутация и семья были его главным достоянием. Жена, Мари Парийо, – образцовая домохозяйка. Когда-то в юности она была стройна и красива, теперь же утратила свое прежнее изящество, но оставалась душой семейства, которое славилось своим гостеприимством. Гордостью и смыслом жизни для супругов были два сына.

      Двадцатилетний Морис, честный, открытый молодой человек с высокими принципами, был предметом восхищения для всех в этой семье, да и для всех, кто его знал. Старший Парийо видел в нем своего наследника.

      Младший, Ксавье, которому не так давно исполнилось двенадцать, был чем-то похож на брата, но в чертах еще не было такой красоты, а в поступках— глубины. Он был совсем мальчишкой.

      – Представляю, что бы они сказали… – весело произнесла мадам Парийо, обсуждая соседские дела.

      Все дружно рассмеялись. Все, кроме Мориса. Он был серьезен, напряжен и совершенно не вслушивался в малосодержательную и беззаботную беседу. Так продолжалось достаточно долго, пока Морис вдруг не нарушил всеобщую идиллию, воспользовавшись короткой паузой.

      – Я ухожу на войну, – объявил он резко и без предисловий.

      Смех оборвался; вилка выскользнула из руки матери и грохнулась о тарелку.

      – Что?! – полушепотом произнесла она.

      Только сейчас все заметили, что Морис был задумчиво сосредоточен.

      – Сегодня Франция объявила войну фашистской Германии. Я записался в действующую армию и ухожу на фронт.

      Никто не мог поверить, что он только что сказал.

      – Это безумие. Ты не можешь и не должен так поступать! – наконец решился высказать общую мысль Франсуа.

      – Решение принято, отступать поздно. И кроме того, это мой долг.

      – Да о каком долге ты говоришь? Война в Польше, а не у нас! Рисковать собственной жизнью и нашим спокойствием ради чужаков?! Это твой долг?

      – Да, отец.

      – Чушь! Пусть воюют поляки и немцы. Нам вообще не следовало вмешиваться.

      – Фашистская зараза грозит всем. И если вы считаете, что единственно правильное решение – отсидеться в своем уютном мирке, то мне стыдно за вас! – выпалил юноша.

      – Морис, как ты говоришь с отцом? – с негодованием произнесла мадам Парийо, которая никак не могла прийти в себя.

      Он