Марья Лусьева. Александр Валентинович Амфитеатров

ударила Машу по плечу.

      – За больше, Люлюшенька, и сдерем больше.

      Но Маша серьезно смотрела ей в глаза.

      – Потом – как же это? Нас ужинать зовут – и Люцию с нами? Горничную? Стало быть, мы на одной с ней доске?

      Адель с досадою тряхнула головою.

      – Ах, какой аристократизм напал внезапный!.. Да тебе-то что? Если это их каприз? Ведь ты слышала, какие деньги платят… И притом можешь успокоиться, Люцию зовут совсем не ужинать, а после ужина – проплясать русскую и спеть несколько ее глупых песен…

      – Но она не умеет петь. У нее и голоса-то нет, визг какой-то…

      Адель согласилась:

      – Совершенно верно, что не умеет и визг… Но вот поди же: находятся дураки, которым это нравится, и Люська сейчас положительно в моде.

      И прибавила нравоучительно:

      – Мужчины ведь удивительно глупый народ. Черт знает что иной раз их прельщает. Ну Люська хоть красивая, – и лицом, и фигурою вышла… А то жила тут у нас, у Полины Кондратьевны гостила, одна киргизская или бурятская, что ли, княжна… Да врала, небось, что княжна, – так азиатка, из опойковых. Ростом – вершок, дура-дурой, по-русски едва бормочет, лицо желтое, как пупавка, глаза враскос… И что же ты думаешь? От поклонников отбоя не было. Первый же тюй Сморчевский с ума сходил… «Ах, – кричит, – это из Пьера Лоти!.. „Дайте мне женщину, женщину дикую“… Кризантэм!.. Раррагю!»… Много он тогда на нее денег ухлопал…

      Маша, не слушая, резко прервала:

      – Ты и с Сморчевского так берешь? И с Фоббеля? И с Бажоева?

      – Конечно. Чем они святее других? Со всех. Маша подумала и всплеснула руками.

      – Но, Адель! Мы бываем в разных компаниях так часто… Если ты берешь за это деньги, значит, ты ужас сколько получаешь.

      – То есть, не я, – поправила Адель. – Я тут решительно не при чем… Получает Полина Кондратьевна, а я только ее доверенное лицо. Да, старуха зарабатывает очень хорошо.

      – А мы?

      – Что «мы»?

      – Мы ничего не получаем?

      – Как ничего? – засмеялась Адель. – А это что? Она дернула за рукав Машина платья, коснулась браслета на руке, ткнула указательным пальцем на брошь.

      – А это?.. это?.. это… А шесть тысяч под вексель?.. Разве мало затрат?.. Вот она их и возвращает, – и согласись, что очень деликатно: ты вот и сама не знала, как ей отрабатывала…

      – Адель, ты поражаешь меня!.. я совсем растерялась в мыслях… Я думала, что Полина Кондратьевна…

      – Даром бросит на тебя деньги? – захохотала Адель. – За что же это? Где ты видывала таких благодетельниц рода человеческого?

      – Я думала, что она просто – потому, что мне симпатизирует… А тут выходит какой-то промысел…

      – Да что ты – малолетняя, что ли? Где и когда бывало, чтобы за симпатию давали тысячные кредиты? Если Полина Кондратьевна рискует на тебя рублями, то, конечно, имеет свой расчет, ищет получить с тебя прибыль…

      – Ужасно, ужасно, что ты говоришь, Адель!.. Это – как во сне. Тебя ли я слышу?.. Ты прежде мне говорила не то, совсем не то…

      – Мало ли что было прежде? – огрызнулась Адель. – То – прежде, а то – теперь. Да и что тут