Акука. Владимир Александров

с родителями: дети – от страха, мамы-папы – от тоски.

      В синем доме с новыми окнами я чаще всего живу один. Старые его хозяева умерли, молодые перебрались кто в Вильнюс, кто в Швенченеляй. Вот и приезжаю я сюда из Москвы. Статьи пишу, книжки и существую как все.

      Кто эти «все»?

      В одном соседнем доме живут старые поляки: пан Ян Юсис и его жена пани Текля. Летом к ним раз в неделю приезжают дети и внуки, иногда и отпуска здесь проводят.

      В другом доме жила одинокая пани Юзя. Да прошлой зимой умерла. Теперь домик её пустой.

      Знаком я с соседями и их детьми больше десяти лет. Помню стариков ещё бодрыми, быстрыми, ловкими. Теперь-то трудно им управляться с хозяйством. Но не сдаются, привыкли жить и работать на земле. По-другому жизни не понимают.

      Вот так и живём: они и я. Живём по-разному, но по-соседски.

      В свою погоду гуляет вокруг хутора гроза, цветёт вокруг него черёмуха и сирень.

      Черёмуха и сирень соловьям нужны – для пения, чистого и одурманивающего и соловьев, и слушателей.

      И уводят с хутора четыре дороги. Иди, куда хочешь.

      И уносят с хутора две речки. Плыви, куда хочешь.

      Самая красивая дорога – перед моим окном. Она как огромная ветка. Отойдёт от дома и не спеша к перекрёстку тянется. Потом в лес уходит и дальше через вырубки, гари и молодые посадки будто в небо поднимается.

      Случится плохое настроение и кажется мне, что и небо заканчивается вместе с хуторскими дорогами. И тогда изводит меня только одно желание: лишь бы майским утром увидеть черёмуху. Упали дороги в Лабанорские леса, разбросали руки и ждут.

      Зрячее время

      – Как перезимовали? – спрашиваю у старой Текли.

      – Со стариком трудно – ноги не хотят ходить. Злится на себя…

      А я и зимою, из Москвы вижу их лесные дни и ночи и как им обоим тяжко. Но никогда они не откажутся от этой жизни. Они – дома.

      Здесь их стены и дымит послушная труба. И не дым это совсем. Это летучая тёплая забота друг о друге и такой же летучий тёплый отдых до следующего близкого утра.

      Здесь братские души среди доверчивых стен.

      В своём доме на стены не натыкаются. Это всё равно что натыкаться на облака, на туманы. Протяни руку – и сама рука выведет тебя к свету – к такой же золотой руке.

      На хуторе живут испытанные, оседлые слова.

      Кто и долго ли ещё будет их слушать?

      Чтобы сохранить сокровенные слова, здесь надо жить и работать. По-другому не сохранишь. Ведь слово – это дело.

      Утро – моё время…

      Поднимается солнце. На трубу опускается окоченевший с ночи залётный берёзовый листок. Ждёт, когда затопят печь. Тёплый дымок оживит его, смахнёт с трубы и, глядишь, снесёт к родному дереву берёзе.

      Сердце не молчит, значит, глаза видят.

      Пустые зимние сани впали в летнюю спячку. Нетерпеливая телега сегодня дремала под молодым месяцем, под звёздами. Телега ждёт ранних хозяев – человека и лошадку.

      Хотите частушку? А то