Мессия Дюны. Дети Дюны (сборник). Фрэнк Герберт

мысленно удивился он. Ах, нет же, все вышло само собой. Все это заложено в генах, столетиями накапливалось напряжение, чтобы разрядиться в недолгом пароксизме.

      Движимые глубочайшим религиозным чувством, люди искали надежды на воскресение. Здесь и кончалось паломничество: «Арракис – место возрождения, место упокоения».

      Старые зануды-фримены не переставали твердить, что планета привлекает пилигримов ради их воды.

      Так чего же на самом деле ищут паломники? – думал Пауль. Они твердят, что здесь священное место. Но людям давно уже следовало понять, что во Вселенной нет Эдема для души, нет для нее Тупайле. Арракис они именовали местом тайн, где неведомое находит свое объяснение. Здесь завязывается связь между этим миром и следующим. Но все они отбывали восвояси удовлетворенными, и это пугало Пауля.

      Что они здесь находят? – спрашивал он себя.

      Часто в религиозном экстазе они наполняли улицы какими-то странными птичьими криками. Фримены так их и называли: «перелетные птицы». Те немногие, кто встретил здесь свою смерть, объявлены были «окрыленными душами».

      Вздохнув, Пауль подумал о том, что с каждой новой планеты, покоренной его легионами, немедленно начинает извергаться вереница паломников – в благодарность за мир, данный им Муад’Дибом.

      Повсюду мир, думал он. Почти повсюду… Только не в сердце моем.

      Ему казалось, что какая-то часть его сущности погружена в зябкую, промозглую мглу, не имеющую предела. Мощью пророка сокрушил он прежнее представление о Вселенной. Он потряс весь ранее безопасный космос, заменил благополучие джихадом. Он победил и перехитрил человеческий мир своим умением предвидеть будущее, но… Вселенная, похоже, перехитрила его.

      Планету, по которой ступали его ноги, он повелел превратить в рай, сделать сад из Пустыни. И она жила, билось ее сердце, она отвечала, как человек: строптивица сопротивлялась, не покорялась, ускользала…

      На ладонь его легла рука. Он искоса глянул вниз – Чани смотрела на него встревоженными глазами. Она словно впитывала его взглядом… шепнула:

      – Пожалуйста, любимый, не противься велению твоего духа рух. – Ее сочувствие как бы перетекало из ладони, давало ему опору.

      – Сихайя… – шепнул он.

      – Надо скорей отправляться в Пустыню, – негромко проговорила она.

      Он стиснул ее руку, отпустил, вернулся к столу и встал перед ним.

      Чани села на свое место.

      Крепко сжав губы, Ирулан глядела в разложенные перед Стилгаром бумаги.

      – Ирулан предлагает себя в качестве матери наследника престола, – сказал Пауль, посмотрев на Чани, потом на Ирулан, не поднимавшую глаз. – Всем известно, что она не испытывает ко мне любви.

      Ирулан застыла.

      – Политические аргументы мне ясны, – начал Пауль, – но меня заботит мнение людей. Хочу сказать, что если бы действия консорт-принцессы не определялись приказами сестер-гессериток, если бы в основе ее предложения крылось