Заметки на полях. Поэтический сборник. Василий Рожков

под стопами их мельтешащие люди.

      И эти полумаски, эти полуфигуры,

      Выходящие из каменного тумана,

      В молчаньи своём – неуёмные балагуры,

      В своей слепоте – глядят на меня так странно.

      Народ изваяний моё не волнует имя,

      Его интересуют совсем иные детали.

      Они испокон веков мирились со всеми живыми,

      Лишь мёртвых туда и обратно не пропускали.

      И вечером, когда грифон расправляет крылья,

      А четыре рыцаря уже собрались в пасьянс,

      Наполнено силой мнимое их бессилье,

      Словно наружу из заточенья просясь.

      И кажется – миг! они выйдут из клеток в город,

      Впитав в себя жар, кипящий на площадях.

      Но пламя, родящее фениксов, дарит им только холод

      И заливает глазницы, глядящего не щадя.

      Блоха

      Я – блоха.

      Ежедневно ныряю в меха

      Огромного алабая

      По кличке Москва.

      Если вокзал – всему голова,

      То начинаю со лба я.

      Пока разбуженный пёс

      Не начал свой нервный чёс,

      Погружаюсь с разбегу

      В подшёрстка тёплую негу,

      В перехода подземного ухо

      Шасть! —

      И ползу до самого брюха,

      По-блошиному копошась.

      Темнеют дороги торные,

      Где вагоны меня везут.

      Спазмы города рефлекторные —

      Это пёс ощущает зуд.

      И вагонные двери проворные —

      Зуб на зуб.

      Вот ведь злость алабаева!

      Ведь не дура губа его —

      Он меня укусить пытается

      Побольней.

      Но такая охота, братцы,

      Не по мне.

      Поскорее уйти из метро бы.

      Мне вдогонку грозит утроба

      Собачьими рёвами гулкими.

      Я топчу телеса

      Недовольного пса

      Переулками,

      В глубину ползу без оглядки,

      Укрываюсь в морщины и складки.

      Врёшь, Москва, не возьмёшь —

      Я блоха, а не вошь,

      Недостаточно челюсти хватки!

      И сижу я в пропахшем бензиновым потом паху,

      И зевает Москва, демонстрируя серое нёбо,

      А под вечер встречает опять паразита-блоху

      Полинявшей подземки утроба,

      В колтунах пересадок роится блошиный народ,

      Эскалаторов клочья

                                         стекают в платформы залысин,

      И клыки-турникеты повыставил город-проглот,

      От которого все мы зависим,

      По которому скачем членистоного,

      Наигрываем аппетит.

      Ах, как много

      По телу несчастного дога

      Книксенов отсчитано на пути.

      Я выбираюсь вон из другого уха,

      Как Иван-дурак из конька-горбунка,

      И на целую ночь – ни пера ни пуха.

      Москва, пока!

      Баю-бай,

      Спи, дорогой алабай,

      Отсыпайся без нашей блошиной возни.

      А наутро встречай

      И по-новой серчай,

      Своими когтистыми пальцами

      Меня