Мне так хорошо здесь без тебя. Кортни Маум

Что мне делать, если «Медведя» и правда купила Лиза? Разве я смогу доставить картину к ее порогу и не попасть в те же горизонтальные, вертикальные и прочие позиции, из-за которых я и так по уши влип?

      – Вот еще что, – проговорил Жюльен с полным ртом. – Нашелся желающий купить картину с велосипедами. Пора бы подумать, что дальше. Есть какие-нибудь идеи?

      – Есть одна, но тебе не понравится. – Я поскреб затылок. – Я тут прикидываю, пока гипотетически, не сделать ли что-нибудь про Ирак.

      – Политика… – Жюльен сдвинул брови. – Не знаю, Рич. Ты у меня как-то не вяжешься с политическим искусством…

      – Это же трагифарс! – воскликнул я. – Как дети малые в войнушку играют! Ты вообще заголовки видел?

      – И что, хочешь выставить картины с Джорджем Бушем верхом на палочке?

      Я рассмеялся:

      – Кстати, неплохая идея. Но нет. Я думал… Я думал, не вернуться ли мне к инсталляциям.

      Жюльен поморщился:

      – Хочешь сделать инсталляцию про Ирак?

      – Хочу сделать что-то актуальное. – Я скрестил руки на груди. – Что-то значимое. Не имеющее ничего общего вот с этим всем. – Я кивнул на свои картины, висящие на стенах.

      – Но политика! – запротестовал Жюльен. – Это же совершенно не твое!

      – Вообще-то раньше это было очень даже мое.

      – Клиенты не поймут. У тебя уже есть клиентская база. Коллекционеры. Просто поклонники. Людям нравятся твои картины. Они пробуждают ностальгию. И гармонируют с портьерами.

      Я помрачнел:

      – С портьерами? Ты серьезно?

      Жюльен, как и я, был явно оскорблен в лучших чувствах. Он ушел в подсобку и вернулся с двумя стаканчиками растворимого кофе и сахаром в пакетиках. От расстройства я высыпал себе в стакан сразу два.

      – Слушай, – наконец произнес Жюльен, отставляя кофе. – Ты знаешь, что я в тебя верю. Но даже дэмьены херсты мира сего понимают, что деньги приносит последовательность. Тот же Херст творит в едином ключе: его консервированные акулы и гниющие бычьи головы – все из одной сферы. Власть и провокация – вот его тема. Он не сентиментален. Ты – очень даже. Не может сентиментальный и аполитичный человек вдруг ломануться в политические дебри!

      – То есть я не способен на искусство, которое выражает мнение?

      – Ты не способен на искусство, которое политически ангажировано! – выпалил Жюльен и залпом опрокинул в себя кофе. – Или, если угодно, ты не сможешь продать свое ангажированное искусство здесь, у меня. Я не за это тебя выбрал, и не из-за этого большая часть твоих картин распродана.

      – Но это то, кто я есть! А чепуха с замочными скважинами – просто забава!

      – «Чепуха» с замочными скважинами – дареный конь, Ричард! Ты можешь выезжать на нем бесконечно! Написать свои прежние студии, номера в приморских отелях, комнаты родительского дома. Ты сделал себе узнаваемый бренд!

      – Сейчас я хочу сделать политическую инсталляцию! – Я сбавил тон. – Мне нужна сопричастность к чему-то важному. Мне нужно уважение.

      – Того, что люди охотно покупают твои картины, недостаточно?

      Я