Заплыв (сборник). Владимир Сорокин

ночью стянул прореху, осталась цела и по-прежнему сидела в холстине ровными стежками, но гнилая, сопревшая материя, окружающая аккуратный шов, расползлась, расслаиваясь желтовато-серыми мохнатыми нитями.

      Матвей понял, что сдержать дальнейшее расползание сможет только большая добротная заплата.

      Но если поставить заплату – кто-то обязательно увидит её, ведь Матвей часто поднимает руки на работе или в бараке. Можно, конечно, подо– брать заплату такого же цвета, как холст под мышкой, но это трудно.

      Бурмистров наморщил редкие брови и осторожно прижал лоб к холодному грязному стеклу.

      Вырезать заплату из гимнастёрки нельзя – сразу будет заметно. Использовать для этого брезент, которым накрывают цемент, тоже невозможно – он грубее холста, да и цвет совсем другой.

      Вот если подыскать похожее место на штанах…

      Матвей вернулся к своим нарам и вытащил из-под тюфяка сложенные вчетверо брюки. Они были скроены из такого же холста и на вид казались чуть грязнее гимнастёрки. Матвей долго рассматривал их перед окном, мял, щупал и наконец решил вырезать заплату из самого низа штанины, который всегда заправлялся в сапог и был такой же гнилой и линялый, как холст под мышкой.

      Осторожно орудуя обломками ржавого лезвия, Бурмистров вырезал овальный кусок материи, приладил к дыре и пришил.

      Потом несколько раз подёргал рукав и, убедившись в прочности заплаты, лёг спать.

      На рассвете он встал раньше дежурных, осторожно вынес и опорожнил все семь параш; стараясь не шуметь, подмёл проход и терпеливо дождался подъёма.

      От завтрака Матвей отказался и протянул его рядом сидящим десантникам. Те испуганно замотали бритыми головами и уткнулись в свои гремящие медные миски.

      За рабочий день Бурмистров дважды сменил помощников и успел положить тысячу четыреста восемь кирпичей.

      Когда, пошатываясь, он отошёл от кладки и попытался уместить её в свои усталые помутневшие глаза – она показалась ему громадной, и впервые Матвей усомнился в реальности бледных кирпичей, склеенных ровными подсыхающими перемычками.

      Он медленно спустился по деревянным настилам вниз и вместе с другими трудовыми десантниками направился к политбараку.

      Возле узкой двери, как всегда, скопилось много людей; они толкались, силясь протиснуться внутрь и занять первые места.

      Матвей, пристроившись сзади, решил подождать, когда пройдут все, но вдруг толпа обернула к нему своё лицо, смолкла и податливо расступилась.

      Матвей нерешительно прошёл сквозь вжавшихся друг в друга десантников, миновал коридор и, войдя в класс, сел с левого края.

      Как и вчера, его ни разу не вызвали, зато некоторых десантников опрашивающий поднимал дважды.

      Матвей сидел, уткнувшись глазами в неровный изношенный пол, ждал вызова, тоскливо удивляясь, что его никто не сжимает и не теснит потными, пропахшими гнилью телами.

      Товарищи, влепившись друг в друга, отодвинулись от него, и каждый раз, когда он оборачивался, испуганно