Имаго. Тьма придет на рассвете. Элен Фир

себя счастливой. Впервые за много лет.

      – А меня на балет записали! – поделилась радостью Холли, запихивая в себя пятый (если не шестой) ломтик пиццы.

      – Милая, подавишься, – я рассеянно пододвинула к девочке высокий стакан с колой, улыбаясь про себя.

      – А потом… – Холли сделала огромный глоток, перевела дух и с новой силой затараторила: – Папа сказал, что он подарит мне собаку! Настоящую! Представляешь, Лив? Я хочу лабрадора, хотя, конечно, овчарки мне нравятся больше…

      – Она давно так не выговаривалась, – не без ревности заметил Джейк, доверительно склонившись ко мне.

      Холли взахлёб рассказывала свои тайны и радости, потом пополняла запас энергии, заправляясь пиццей и колой, и снова стремилась выговорить все, что накопилось. Ее звонкий голос птичьей трелью разносился далеко в теплом загустевшем воздухе, и посетители кафе оглядывались на наш столик с улыбкой или задумчивым, но светлым взглядом.

      Я дотронулась до линии волос на шее – корни горели адским пламенем, не привыкшие к такой нагрузке. «Дома обязательно распущу», – пообещала я самой себе. И сделаю массаж. Медленное скольжение пальцев по черным волосам…

      Вдруг я почувствовала себя странно.

      У меня не заныл живот, не разболелась голова, не зазвучали голоса в ушах. Я просто ощутила, что за мной наблюдают – причём с совсем недобрыми намерениями. Встревоженная внезапной паранойей, я огляделась вокруг. Никто не таращился на меня, не произносил странные заклинания, не показывал пальцем. И все же…

      – Лив?..

      Я нервно дернулась и повернулась к Холли. Вид у неё был слегка обиженный:

      – Ты не слушаешь!

      – Я слушаю, солнышко, – мягко возразила я, тайком бегая взглядом по оживлённой пиццерии.

      Ощущение не исчезало: мало того, оно сверлило мне мозг, словно червь, подпитывало страх, который был мне совсем не свойственен – ведь я частенько возвращалась домой уже затемно, а то и на рассвете.

      – Может, тебе надо домой? – спросил Джейк. – Счёт я оплачу.

      – Да я почти ничего не съела, – усмехнулась я, показав на свою плоскую тарелку.

      На салфетке одиноко истекал помидоровым соком ломтик пиццы, едва надкушенный с острия.

      – Дай мне побыть джентльменом, – Джейк поднял руку в знак того, что разговор закрыт. – Просто иди.

      – Спасибо, – я потянулась через стол к Холли и от души чмокнула её в лоб. – Прости меня, малышка. Мне что-то нездоровится.

      Холли вяло кивнула, и мне стало её жаль. Я единственная слушала эти бесконечные пересказы снов, желаний, страхов, грёз. Родителям было не до ребёнка – а, значит, она вновь замкнётся в себе, и колодец бесед не иссякнет.

      Я помахала обоим на прощание и вышла из пиццерии. Странное дело – ощущение почти сразу пропало, словно кто-то повернул рычаг. Я встала как вкопанная, мешая семьям и толпам подростков заходить и выходить из помещения.

      До дома я добралась