Шатун. Сергей Шведов

показать дорогу к схронам своему внуку.

      – Какому внуку?

      – Сыну Лихаря Урса и Милицы из рода Молчунов, – спокойно пояснил Щек. – Сейчас его кормят твои служки.

      – Как ты его нашел?

      – Его нашел не я, а боярин Драгутин, и, как ты понимаешь, вытащил он его в большой мир не случайно.

      До Борислава уже дошли слухи о появлении на дальних выселках Шатуна, но он никак не предполагал, что эти слухи связаны с прибытием в радимичские земли боярина Драгутина. И уж конечно приезд даджана не случаен. Впрочем, непосредственно Бориславу он ничем вроде бы не грозил. Великий князь Яромир и кудесник Даджбога Солох искали союзников для противоборства с каганом Битюсом, и князь Всеволод все более склонялся на их сторону. Борислав ничего не имел против ссоры Всеволода с Битюсом, ибо их противостояние играло ему на руку. Но случайно или преднамеренно первый удар Драгутина пришелся по одному из самых преданных сторонников Борислава.

      – Тебе известно, что князь Твердислав казнен в Берестене два месяца назад?

      Щек даже крякнул с досады, услышав неприятную весть.

      – Я же предупреждал его, чтобы был осторожнее. Буквально за две семидницы до ранения я был в Берестене. Твердислав вроде бы внял моим предупреждениям.

      – Вероятно, он слишком понадеялся на хазар, которых прислал ему каган Битюс. Увы, хазары Твердиславу не помогли. К тому же у хазарского гана Горазда свои виды на Берестень.

      На градский стол он посадил малого Будимира, а сам стал при нем дядькой-пестуном.

      – Ловок, – усмехнулся Щек. – А в каких отношениях Горазд с ганом Митусом?

      – У Митуса к молодому гану полного доверия нет, ибо тот в первую голову за себя хлопочет. Есть и еще одна неприятная новость, ган: в Листянином городце сидит теперь боготур Торуса, и окопался он там крепко.

      – И Перуновы ближники смирились со своеволием Всеволода?

      – За Торусу хлопотал боярин Драгутин, – ухмыльнулся Борислав. – Ну и кудесница Всемила, по его наущению. А Всемила, как тебе известно, дочь князя Гостомысла Новгородского.

      – По слухам, кудесница очень упрямая женщина, – удивился Щек, – как это даджану удалось ее охмурить?

      – Охмурил он ее еще двадцать лет тому назад. И плодом их любви явилась дочь, которая настолько дорога сердцу матери, что та держит ее при себе, вопреки заведенному Макошью ряду.

      – И прочие ведуньи стерпели столь явное забвение кудесницей незыблемого правила отречения от всего земного?

      – Кто ныне блюдет подобные обычаи, ган, – засмеялся Борислав. – Никто бы и не вспомнил про эту Ляну, если бы мы с Митусом не позаботились. После наших усилий среди ведуний начался ропот, но чем он закончится, сказать не могу.

      – Ты, кажется, назвал эту девушку Ляной?

      – А ты что, знаком с ней?

      – Я ведь два месяца провел в Макошином городце и, можно сказать, подружился с зеленоглазой дочерью почтенных родителей, которая обхаживала Лихарева сына. И, как я полага