Шатун. Сергей Шведов

рассказывать было нечего, вся ее недолгая жизнь прошла за тыном Макошина городца. А Летицей ее назвали потому, что найдена она была ведуньями летом в десятке шагов от ворот в берестяном лукошке.

      С этого вечера Искар зачастил под простую крышу. Вел он себя чинно, рукам воли не давал, рассказы старых женщин слушал с интересом, а потому и не было повода гнать его прочь от весело гудящего очага. Девушки в Искара постреливали глазами, но никто, кроме Летицы, заговорить с ним не осмелился.

      Из старух Искара невзлюбила только одна, рослая и костлявая, в надвинутом на самые глаза черном платке. Из-под этого платка в сторону отрока все время посверкивали глаза, неожиданно яркие и злые. Звали старую женщину Горелухой, и, если верить Летице, была она из племени урсов. Сельцо Горелухи сожгли двадцать лет тому назад, а всех ее родовичей жизнь разметала по свету. Старуха с горем не смирилась и надеялась, что урсы еще возродят славу своего племени. Прочие женщины, которые в большинстве своем были из радимичских родов, над урской посмеивались. Горелуха в долгу не оставалась, отчего в доме время от времени вспыхивали свары, в которые немедленно вмешивалась Макошина ведунья, дородная и величавая, державшая бабий мир в кулаке. Звали дородную ведунью Белицей, была она не только величава, но и насмешлива. Во всяком случае, она все время пыталась подшутить над отроком, веселя и девок, и старых женок. Искар утешал себя тем, что положение Белицы в Макошином городце было не из самых завидных и власть ее дальше простого жилища не распространялась. Белица отвечала за огромное хозяйство обители, но к высшим тайнам допущена не была. Во всяком случае, зеленоглазая Ляна поглядывала на Белицу свысока и до разговоров с ней не снисходила.

      – Белица из простой семьи, – сказала Ляна Искару. – Прежде никто из ее близких Макоши не служил. Ведуньей она стала волею кудесницы Всемилы, которой сумела угодить.

      Пораскинув умом, Искар пришел к выводу, что сама Ляна рождена не иначе как от князя, если в столь молодые годы сумела взлететь так высоко. Отрок уже приметил, что зеленоглазая ведунья одна из самых приближенных к кудеснице Всемиле. Стоило Ляне появиться на пороге простого жилища, как тут же свары умирали сами собой, а розовеющая Белица спешила ей навстречу.

      – Почему отрока привечаешь? – Белица струхнула не на шутку, краска мигом сошла с ее ица, а голос зазвучал льстиво и подобострастно:

      – Так ведь не велено гнать отрока. Сидит он тихо, к девкам не пристает. Я им наистрожайший наказ дала.

      – Гнать было не велено, но и привечать тоже, – надменно произнесла зеленоглазая. – Об этом помни.

      После чего развернулась горделивой лебедью и, не взглянув на Искара, поплыла прочь из жилища. У Белицы не только лицо, но и шея покрылись красными пятнами. Гнева она не сдержала, но пролился он не вслед надменной Ляне, а на голову ни в чем не повинного Искара. Проходя мимо, Белица зло прошипела:

      – Шатун!

      Обидное это шипение слышали только двое – Летица и Горелуха. Летица на Искара глянула