Человек из раньшего времени. Исторический роман. Братья Швальнеры

как здесь?

      – По приглашению начальника канцелярии по принятию прошений на Высочайшее Имя, – лукаво прошептал Пьер.

      – Однако, как далеко все зашло у вас…

      – Ты даже не представляешь, насколько. Ну да мне пора, увидимся, как договаривались…

      Лиза и Иван Андреевич скрылись в глубине главной залы. Варя смотрела им вслед с плохо скрываемой завистью. Тут мимо нее прошла сама Каменецкая – супруга какого-то видного придворного сановника. Варя вынуждена была отвести взгляд от удаляющейся парочки и поклониться знатной особе. Та, впрочем, прошла мимо нее и остановилась подле Шевырева.

      – Пришел-таки?

      – Как я мог игнорировать твое приглашение? – с похотливой улыбкой на устах ответил он.

      – Льстец… За это и люблю…

      – Когда мы увидимся, Marie?

      – На будущей неделе.

      – Боюсь, не дотерплю… Весна приближается, а кругом столько молоденьких курсисток… – она не заметила, как студент начал жадно целовать ее руку.

      – Даже не шути так. В гневе я страшна, – она слегка ударила Пьера веером по носу.

      – Прошу, ускорь встречу.

      – Я подумаю, мне пора, – бросила она, освобождая длань из плена настойчивого студента.

      – И что же? – спросила Лиза, когда они с Иваном Андреевичем уединились у камина.

      – Что?

      – Вы считаете Анатолия Федоровича законодателем общественного мнения, исходя только из того, что он выполнил свой профессиональный долг так как следует?

      – Я считаю, что если каждый будет выполнять профессиональный долг именно как долг, а не как средство зарабатывания веса в общества и уж – упаси Бог – денег, то плачевную ситуацию, царящую в разных сферах общественной жизни, удастся изменить. Разумеется, если это будет возведено в ранг государственной политики!

      – Что же должно произойти, чтобы государственная политика отклонилась от намеченного курса и последовала курсу Вашему?

      – Ну, во всяком случае, ей следует отказаться от подобных вот «диктаторов сердца». – Иван Андреевич кивнул головой в сторону Лорис-Меликова, который упорно доказывал что-то одному из своих собеседников на глаза десятков гостей. Он был неприятен Бубецкому, и ему даже казалось сейчас, что он нарочито позирует перед собравшимися. «Шут», – подумал юный князь и незаметно для себя поморщился.

      Меж тем по залу пронесся шепот. «Чайковский, Чайковский», – по отрывкам окончаний смогла разобрать Лиза. Это имя подействовало на нее магически – так, что она готова была даже прервать политическую дискуссию с диктатором своего сердца.

      – Иван Андреевич… Там, кажется…

      Незамеченным широкой публикой, в зале появился невысокий сухощавый человек с седой бородой и подчеркнуто стройный. Глаза его излучали грусть и одиночество – такие, какие обычно людям не свойственны и бывают только у людей, страдающих неизлечимым недугом. Присутствующий таким недугом страдал – его тяготило непонимание, презрение общества – нелюбовь,