Антимагия. Перевернутая амфора. Веда Талагаева

колбу, оправленную в серебристый металл, снабженную плотно пригнанной винтовой крышкой. Внутри светится голубоватым светом порошок, похожий на толченый мел.

      Положив книгу на круглый столик, я сыплю на ее переплет щепотку сияющего магией порошка, и вид сафьянового томика тут же меняется. Теперь обложка обтянута темно-лиловым бархатом без каких бы то ни было украшений. Страницы – сплошь пожелтевший от времени пергамент, заполненный строками рукописного текста на древнеромийском. Взяв книгу за корешок, я встряхиваю ее, и остатки магии тают в воздухе белыми искрами.

      Лаврентий снова берет томик в руки и листает, вчитываясь.

      – То самое, – говорит он немного глухо от скрытого волнения, – речи пророка. Его окаянные предсказания. Ну-ка, поглядим, – он берет желтую страницу за уголок, разглаживает книжный разворот и читает вслух, болезненно морщась. – «Истинно говорю вам, придет время, когда обрушится мир, стоящий на владычестве магов над людьми и созданиями…»

      – Не надо, – прошу я, прерывая эти кощунственные слова, – не вашими устами. Позвольте, – я беру книгу в свои руки и продолжаю вместо Лаврентия. – «Мир этот уже на пороге разрушения, и повсюду громче и громче слышны шаги пустоты. Зрячие да увидят, незрячим остается лишь ждать. Истинно говорю вам, мир заклинаний и колдовства рухнет, и его не удержать. Придет новый мир и с ним новый порядок. Имя ему – антимагия». Думаю, здесь еще много такого.

      – Бесовская писанина! – Лаврентий в сердцах хлопает себя ладонями по коленям. – Ересь, смущающая нестойкие умы. Там под предсказанием дата стоит, посмотри: 13 мая 666 года. Число безымянного зверя, – с его уст срывается вздох, исполненный непередаваемой досады, – это все дешевые эффекты для толпы. Думаю, хваленый пророк никогда и не существовал. А эти подстрекательские тексты написаны какими-то ушлыми противниками магии и церкви, чтобы вербовать простолюдинов и созданий посулами лучшей жизни. В огонь эту пакость!

      Он порывисто вскакивает, оборачиваясь к черному мраморному камину.

      – Постойте, – вскакиваю и я, – позвольте забрать. Стоит изучить, как думает враг, чтобы понять его. У меня она будет в сохранности, вы же знаете.

      Лаврентий кивает, отворачивается от огня. Принимаю книгу из его рук, прячу ее в чехол, а чехол под куртку.

      – Ты очень устало выглядишь, – снова повторяет Иерарх, неодобрительно поводя бровями. – У тебя точно ничего не болит?

      – Нет, ничего.

      Удивительно, но я не лгу. То, что сидит во мне, не болит. Оно точит изнутри, как червь, вытягивает силы, ослабляет день за днем, но не болит. Выслушав ответ, Лаврентий удовлетворенно кивает.

      – Пока можешь быть свободен. Поедешь к себе?

      – Нет, вернусь в Терцию. Я не все дела там закончил. Но сначала хочу навестить Леополи, – преклоняю перед ним колено, опускаюсь на ковер. – Благословите, преднебесный отец.

      Его суховатая твердая длань небрежно