Падает снег. Сможет ли жизнь стать прежней?. Марина Зенина

еще мрачнее согласилась я, хотя в корне не была согласна с ее мыслью. – Да. Все так. И есть.

      – И сколько уже прошло?

      – Четыре, – отворачиваясь, ответила я.

      – И как ты?

      – А по мне что, не видно? – медленно оборачиваясь к ней, спросила я.

      Она долго смотрела на мое лицо, каждый мускул которого трепыхался, как бабочка в паутине. Наверное, сравнивала свои ощущения с моей болью. Хотя моей боли ей не понять. Пока что.

      Понимая, что сейчас скажу лишнее, я все же не смогла промолчать:

      – С каждым месяцем становится только хуже. А должно быть наоборот. Внутри все гаже. Снаружи – все более привыкаю притворяться, будто все прошло. Иначе от меня все отвернутся.

      – Прости, что задеваю тебя за живое. Просто… вы были такая странная пара. Со стороны как отец и дочь.

      Заткнись, – чуть не вырвалось у меня, – не тебе судить!

      – Вика. Иди. Решай свои проблемы и оставь меня. Надеюсь, ты убедилась, что я не собиралась отбивать у тебя парня.

      – Еще как убедилась.

      Вика поднялась и направилась к выходу.

      – Вика, а ты любишь его?

      – Теперь – уже нет, – твердо ответила она и вышла.

      Так не бывает, – усмехнулась я. – Чтобы любовь прошла вмиг – так не бывает. Либо это не любовь, либо она просто врет себе, желая возненавидеть Птицу за измену. Но не может. Ненависть – ключ к последующему хладнокровию. Точно так же и я не могу возненавидеть… не за что.

      Этот любовный треугольник не мог быть случайностью: я, Птица и Вика учимся в одном вузе. А экс-влюбленные – вообще однокурсники. Это не может не забавить. Птица удивил меня своей безрассудностью, а Вика – здравомыслием. Но я испугалась сама себе, ощутив, что рада их расставанию. Рада больше даже тому, что все наконец прояснилось. Для всех, в особенности для Вики.

      Теперь мне все больше становилось ясно, почему Птица продолжал столь нагло наносить нам визиты: из-за меня. А мне-то было обидно, что он приходит к Вике, особенно, когда я осталась одна. Вся ситуация безмерно тешила мое самолюбие. Хотя все это такие гадкие мелочи.

      VI. Рецензент

      В дверь позвонили.

      Ну черт возьми, – наскоро вытирая руки, подумала я. – Кого там принесло!

      Сделав газ под кастрюлей потише, я, не снимая фартука, отправилась к двери. Не люблю, когда меня отвлекают от готовки. А если это еще и рабочие снова со своими трубами – зарежу ложкой на хрен. Целый месяц не могут отопление нам сделать.

      Проигнорировав глазок, я приоткрыла дверь и тут же съежилась от проникшего из подъезда холода. Передо мной стоял, виновато переминаясь с ноги на ногу, Андреев.

      – Здравствуйте! – бодро произнес он, потирая свои покрасневшие от мороза руки и пытаясь согреть их дыханием. Андреев даже не пытался войти внутрь, хотя я видела, как ему холодно; наоборот, когда я открыла дверь пошире, узнав его и ошалев от удивления, Андреев отступил на шаг назад, словно боялся нарушить правила приличия.

      – З-здрасьте, –