Тысяча и один мужчина. Ирэн Бург

В порядке?… Я бы так не сказал. Произошла авария. Травма черепа, выбита челюсть. Пострадавшая без сознания. В машине оказались права. Предположительно, ваша жена нарушила правила дорожного движения. На требование патрульного офицера остановиться она не отреагировала. Во время погони машина перевернулась. Женщина за рулем пострадала. Серый «ровер».

      – «Ровер», серый, две тысячи двенадцатого года. Значит, Маргарет машину не поменяла…

      – Мы вас ждем в муниципальной больнице. Знаете, где это?

      Артур кивнул трубке.

      – Когда подъедете? – продолжил следователь.

      – Прямо сейчас выезжаю. Через час постараюсь быть.

      – Порядок. В одиннадцать буду ждать в холле первого этажа.

      Послышались частые гудки. Не делая резких движений, Артур осторожно положил трубку рядом с собой. Виски сдавило болью. Взглядом он наткнулся на бутылку недопитого «Джони Уокер». Поморщившись, он с отвращением отвернулся. Ему все надоело: алкоголь, бизнес, женщины. Ничто не смогло залатать рану в его душе. Как никогда Артур с ясностью осознал: он продолжает любить свою жену, свою Маргарет.

      С тех пор как они расстались, он запретил себе думать о ней, все свои чувства, скрутив в тугой ком, спрятал глубоко в себе, в такое темное и пустынное место, где никто, даже он сам добраться до них не мог. Он надеялся, что когда-нибудь воспоминания, которые были связаны с его первой женой, отомрут и их можно будет без сожаления удалить, как старые сухие ветви с дуба, росшего под окном; можно будет развести костер из былых обид, ревности, холода отчуждения, чтобы, наконец, отогреть душу, остывшую от непреходящей тоски по утраченной любви.

      И вот снова Маргарет входит в его жизнь. Разбитая, искалеченная… Буря эмоций поднялась в его душе, но требовалось время, чтобы разобраться с нахлынувшими чувствами. Сострадание… невольная радость… сожаление… Его чувства были такими сложными, что казалось невозможным вычленить составляющие. Прищурив один глаз, он посмотрел в горлышко бутылки, словно искал «in vina veritas» – истину в вине.

      Вновь зазвонил телефон, заставив его сердце стучать чаще. Он поспешно схватил трубку.

      – Слушаю.

      – Ты как? – пискнуло ему в ухо. – Тебе полегчало?

      Зачастившее сердце стало биться ровнее. Он сразу узнал этот мелодичный, с капризными нотками, как у заводной куклы, голосок. Это была Кэтрин, обожавшая Бридни Спирс, Диора и коктейль «Лунная дорожка».

      Со вчерашнего вечера кукольный голосок Кэтрин не вызывал в нем иных реакций, кроме изжоги. И его больше не умиляли ее кругленькая мордашка с ямочками на щеках, маленькие грудки с сосочками-пуговками и крутая, упругая попка. А прикрытые подолом длинные, как у скаковой лошади, ноги вообще отныне казались ему просто уродливыми.

      Вчера вечером Кэтрин потащила его на премьеру «Бури» Шекспира. На самом деле она вовсе не была ни театралкой, ни тем более интеллектуалкой. Ей всего то и надо было, что похвастаться перед многочисленными подружками новым платьем от Диора и сережками от Картье, которые он подарил ей в приступе щедрости.

      Сначала