Бомба для ведущего (Антиоружие). Александр Жорницкий

и направился к ним, она, решив, что углубляется в лес по вынужденной необходимости, перешла на медленный шаг. Белыми цветочками оказались ландыши, запах которых почувствовал сразу. Он сорвал несколько веточек и, окружив их темно-зелеными листочками, сделал маленький букетик, догнал спутницу, вручил ей цветы, а она обняла его, прижалась к груди и заплакала.

      Воспоминания о прошлых событиях в лесу напомнили о другом лесе, Юровском, щедро уступившем часть своего пространства для ныне уже асфальтной дороги на Тарнавку. Сам ушедший своими столетними дубами вправо, спрятал новое красивое здание лесничества, и вид полей, которые снова открываются взору через сто метров в сторону села, слева и справа от огромных стоячих здесь и ныне невостребованных баков под аммиачную воду, как памятник аграрному буму при советской власти. Тарнавские поля открывали Саше виды босоногого детства: вот он, весь зашкаленный солнцем в одних семейных трусах плетется за отяжелевшей на пастбище коровой, еле переставляющей под жарким безжалостным полудневном солнцем ноги, и вместо поля ему мерещится блестящая поверхность пруда близ мельницы, в которую жаждет сию минуту прыгнуть прямо с моста и сбросить с плеч гнетущий груз вцепившихся намертво солнечных лучей. А вот утром, когда на горизонте еще не показался красный круг летнего солнца, он шагает рядом с отцом-агрономом. На поле сахарной свеклы ищут ее вредителя – долгоносика, могущего за сутки уничтожить длительный крестьянский труд, а потом, расставшись с отцом, спешившим в колхозную контору, забежать в просыпающийся лес и слушать изумительный концерт летящей на интимные свидания птицы, а среди отрепетированного птичьего хора выделить ведущий голос запевалы-соловья. Нахлынуло вдруг чувство утраты невозвратного счастья. Возникшие грустные мысли не позволили переключиться на сегодняшнее, злободневное, обдумать результаты последних исследований, которые придется доложить шефу в ближайшее время. Так уж повелось, приезд или отъезд из родных мест всегда вызывает грусть. Видимо, прав Алексей Иванович относительно зарытой в родной земле пуповины, излучающая притягательные, зовущие биоволны, природу которых еще никто досконально не изучил и не измерил. Прощаясь с ним при отъезде в Тарнавку, Саша заметил наплывшую на его лицо грусть и печальный взгляд добрых очей при напоминании малой родины, которую давно не посещал.

      – Завидую, – говорил, прощаясь, шеф, – подышишь родным тарнавским воздухом. Поклонись этим местам и в первую очередь могилам близких и родных, сходи на братскую могилу у леса, посиди там, на травке, помолчи, а уходя, скажи им, моим еврейским друзьям детства, что всегда помню их, не забыл и не забуду.

      Он нередко вспоминал ватагу босоногих малышей, с которыми играл на пуговицы, бросая большие медные монеты царской чеканки в одном направлении, в расчете их падения друг от друга не далее натянутой пятерни и тем самым выиграть пуговицу. Вечерами воровали яблоки в саду худого и усатого