Без времени. Олег Ёлшин

он мужчина!

      Мужчина подумал: – Но она же женщина! Черт возьми! Женщина она или нет?! Почему Я?

      – Все равно ничего не получится. Ни к чему все это, – опустила она руки.

      – Нет, ни к чему, – вторил его молчаливый голос: – К черту все! Просто нужно уснуть.

      – Попытаться уснуть, – подумала она.

      – Может еще 100 граммов проклятой водки?

      – Пожалуй, еще одну сигарету, – подумала она.

      – И спать, – добавил он.

      – Спать, во всяком случае, попытаться уснуть, – поправила она себя.

      – Да, спать, – согласился он.

      Два человека вернулись в свои постели, и яркая желтая Луна осветила их одинокие фигуры в темноте…

      Завтракали молча. Он намеренно уткнулся в свою тарелку и не смотрел на нее. Просто не замечал. Впрочем, не видел и того, что было в этой тарелке, не различая вкуса и запаха. Она тоже невозмутимо молчала, иногда поглядывая на него. Он чувствовал этот взгляд, но абсолютно не реагировал. Так продолжалось какое-то время. Телевизор навязчиво сообщал какие-то новости. Новости были неинтересными, а еда безвкусной. Впрочем, эти новости никто не слышал, как не ощущал и вкуса еды. Наконец, он протянул руку и чайной ложкой зачерпнул сахар, неся ее через стол. Она внимательно следила за этим знакомым жестом. Он прекрасно знал, что она терпеть не могла, когда он так делал – нес этот сахар через весь стол, обязательно просыпая по дороге. Она всегда реагировала, но сейчас почему-то промолчала. Он размешал чай, но вторую ложку класть, не стал.

      – Почему не стал? – подумала она.

      – Почему она ничего не сказала? – подумал он. Так они еще сидели какое-то время под звуки надоедливого телевизора, съедая безвкусный завтрак. Первым не выдержал он:

      – Ты ничего не хочешь мне сказать? – взглядом спросил он и посмотрел прямо в ее глаза. Глаза были уставшими, не выспавшимися. Глаза были некрасивыми. Эти удивительные глаза, которые он так любил когда-то, были сейчас совсем не красивыми. Они не излучали блеска, не искрились улыбкой или иронией. Не скрывали в себе никакой тайны, не говорили ни о чем. Взгляд был потухшим, чужим.

      – Нет, – равнодушно молчаливо ответила она своим взглядом.

      Они не произнесли ни слова, но понимали друг друга, и никакие слова сейчас были не нужны. Он еще раз взглянул в ее глаза: – Совсем ничего? Ты уверена?

      – Я думала, ты мне что-то скажешь? – молча возразила она.

      – Я? – удивился он, – и не собирался.

      Он снова уткнулся в тарелку. Они молчали, но каждый продолжал про себя что-то говорить. Только про себя, и лишь телевизор осмеливался говорить вслух. А он ел и понимал, что закончится завтрак – закончится и странный разговор этих двух молчащих людей. Поэтому стал жевать медленнее. Снова взглянул в ее глаза. Поймал себя на мысли, что давно их не видел.

      – Как могло такое произойти? – подумал он. – Каждый день видеть человека и не видеть его глаз? Парадокс!

      Поймал себя на мысли, что она постарела.