Присутствие № 6/15 или Корпорация сновидений. Илья Жердяев

я не справлюсь…

      – Справишься! Ты так говоришь, Виточка, пока не знаешь всех тонкостей придуманного мною способа! А если ты еще потренируешь свои возможности, то мы сможем зарабатывать только одним этим! Шутка, конечно! А можно я задам еще один вопрос?

      – Смотря какой!

      – По моему, смелый и откровенный!

      – Хорошо…

      – Как ты догадалась сегодня о том, что я не Колиушко?

      – Бессовестный! – лицо Виктории вмиг залилось румянцем. – Я так и знала, что ты об этом спросишь!..

      – Скажи, пожалуйста! Мы же с сегодняшнего дня, не смотря ни на что, единомышленники!

      – Ты начинал не с того…, – после некоторой паузы тихо вымолвила Виктория.

      – Все, хватит на эту тему! Дура, я дура!.. – смешно причитала Виктория, от стыда прикрыв лицо ладонями.

      – Не с того места?

      – Прекрати!

      – Ну, пожалуйста! – умолял Виталий.

      – Не тем местом… Все, точка!

      Тон, с которым были сказаны эти слова для Сергиенко не оставил никаких сомнений. Виктория не желала более обсуждать эту интимную тему. Испытывать на сегодня судьбу было достаточно. Он смирился, но так и не понял своей одной-единственной ошибки…

      Этот вечер, точнее, ночь была окончена под бой курантов. Часы показывали три часа ночи. В начищенной до блеска тарелке маятника отражались две человеческие фигуры, которые без устали качались из стороны в сторону. В точности повторяя продемонстрированные только что в этой комнате человеческие отношения. От ненависти – к полному пониманию. От большой любви – к неприятию…

      А еще через неделю план Сергиенко был принят за основу. Без замечаний и уточнений.

      Виктория Владимировна, выслушав Виталия, даже захлопала в ладоши:

      – Это настолько просто, что я боюсь в реальности нами задуманного!

      – Все великое – на самом деле просто…, – с подчеркнутой скромностью ответил Виталий всем известной крылатой фразой и почти афоризмом.

      Глава VIII

      «Тридцать седьмая» колония строгого режима расположилась по воле ее создателей на самой вершине холма. В этой, выжженной солнцем степи, выше ее серых, шлакоблочных стен были только терриконы у многочисленных, в этой округе, шахт. Их черные, размытые разогретым воздухом, очертания создавали видимость полного окружения. В какую сторону не посмотри – всюду взгляд натыкается на высоченные, конусообразные преграды, сложенные из шахтных отвалов.

      У многочисленных обитателей этого пенитенциарного заведения особое уныние вызывало именно это обстоятельство – видимость полной отрезанности от свободы.

      Их, осужденных, более огорчало не то, что в колонии не было воды и все зависели только от ее завоза на единственной колонистской водовозке. И не то, что вся промзона была завалена заготовками и уже готовой продукцией, что не давало им и мысли об отдыхе от рабского труда в три смены. И, даже, не появление на должности заместителя «хозяина» [26] по оперативной работе а, попросту, старшего кума, какого-то новенького с плохой репутацией.

      Самым

26

«Хозяин» – на блатном жаргоне начальник исправительно-трудовой колонии.