Девушка в черном. Мы вернулись, найди нас в толпе…. Анна Данилова

мадемуазель Анна говорила медленно, аккуратно проговаривая каждый слог, и голос у нее был какой-то ровный, будто смазанный маслом, приятный до восторга. Вся она, казалось, была сложена очень добротно, со вкусом, цветовая гамма этой пылающей здоровьем прекрасной плоти радовала мое эстетическое чувство и вызывала трепет.

      Под косынкой, шелковой бабочкой теперь расцветшей на затылке, блестящие каштановые волосы. Я застонал.

      – А зачем вы пригласили меня сюда? Да еще так поздно?

      – Хотел показать двойника. Не знаю, как вы, а я очень и очень рад.

      – Неужели это и все, что вам от меня было надо? – Она приняла из моих рук чашку чая. Она не переставала улыбаться, хотя к ее улыбке примешивалась осторожность взгляда, мягкие, словно беличьи кисти, брови были немного приподняты. Как она была хороша!

      – А у вас действительно есть такой человек, ради которого вы бы пришли к почтамту в такой дождь?

      – Есть, – она опустила глаза, и щеки ее еще больше

      раскраснелись.

      – И как же его зовут?

      – Коля. Мы познакомились с ним в августе, на теплоходе. Он

      обещал позвонить и не позвонил. Он знает, что я в «Фиалке» работаю, но почему-то ни разу не зашел. Забыл меня, наверное. А я так обрадовалась, даже мужу позвонила, чтобы он дочку к матери отправил, а сам с ночевкой на дачу поехал. Стольким наврала, – она, словно извиняясь, обняла себя за плечи и вздохнула. – И все напрасно.

      – Может, еще позвонит?

      – Не знаю… Говорю же – забыл. А мы с ним, знаете, целовались. Я мужу-то почти не изменяю, а Колю как увидела, так что-то со мной сталось. Так крепко он меня обнял… Да что я вам все рассказываю?! Мне пора домой… – Она сделала попытку подняться, но я слегка надавил на ее плечо. – Прошу вас, не торопитесь… я потом провожу вас…

      – Когда потом? – Она занервничала.

      – Понимаете, я хотел бы вас сфотографировать.

      – Зачем? – Ее глаза стрельнули испуганным блеском.

      – У меня коллекция, – я принес из спальни альбом с

      фотографиями. – Смотрите, вот, к примеру, женщина, играющая на гитаре, найдите ее под номером 64. Ну как?

      Анна была поражена схожестью портрета и фотопортрета.

      – Это потрясающе! А где же вы взяли такое платье?

      – Да это обычная простыня и кусок оранжевого шелка от портьеры. Гитара моя, вот она, висит на стене.

      – Но я не могу раздеться перед вами.

      – А вы передо мной и не раздевайтесь. Я выйду, а вы

      разденетесь, сядете вот тут, возле торшера, и, когда будете готовы, крикните меня. Все произойдет очень быстро, вы даже не успеете застесняться.

      Моя гостья задумалась. Я же, пользуясь моментом, установил софиты, приготовил фотоаппарат и, подмигнув смущенной Анне, вышел из комнаты.

      Я вернулся через полчаса. Очевидно, меня следует казнить за мою жестокость. Я стоял в подъезде, разглядывая пузырящиеся лужи, и думал о мадемуазель Анне. «Да чего ослепительна эта плоть. Просто хочется ее погладить», – вспомнил