Девушка в черном. Мы вернулись, найди нас в толпе…. Анна Данилова

что они в креме от пирожного.

      «Подождите», – я приблизился к ней и, слизнув крем с ее губ,

      не выдержал и поцеловал Жанну. И мне показалось, что я поцеловал уже холст. Я опоздал на какое-то мгновение и прикоснулся к Жанне уже после того, как… я хотел дотронуться до руки Жанны, но ощутил лишь шероховатую поверхность полотна. Я повернулся к окну и обнаружил, что наступили сумерки. А вскоре до меня донесся шум дождя. Неожиданно в комнате появилась женщина в синем костюме с белым воротником. Она протянула мне руку и помогла перешагнуть через массивный позолоченный барьер, который, как впоследствии оказалось, был рамой картины.

      – Вам записка, – заговорщически шепнула она мне на чистом русском языке. Я взял из ее рук голубой маленький конверт, вскрыл его, и оттуда показался узкий листик шелковистой бумаги. Там было всего несколько слов: «Милый Серж. Простите, что я так неожиданно покинула вас, ничего толком не объяснив. Я всюду опаздываю, такой уж у меня характер. Елизавета Петровна покажет Вам, где Ваша одежда. Навещайте меня почаще. Будете в Париже, приходите на улицу Фрошо запросто или в „Комеди Франсез“. Надеюсь, что наше знакомство продолжится. Целую Вас, Ваша Жанна Самари.»

      Женщина в синем костюме провела меня в гардероб, где лежал большой бумажный пакет. В нем я нашел свою одежду, и тут только до меня дошло, что я нахожусь в Эрмитаже, что я стою в шелковом халате и вышитых домашних туфлях, а передо мной служительница, и ничего, кроме великого понимания я не могу прочесть в ее взгляде.

      Среди стопки еще теплой – от утюга Мадлен – одежды лежала маленькая картонная коробка с пирожными.

      – А это, наверное, вам, – сказал я, вспоминая вкус миндального крема и аромат губ Жанны Самари.

      – Да, я знаю, Жанна частенько балует меня… Ну что ж, я пойду, а вы, когда оденетесь, позовите меня и я проведу вас к выходу…

      Обнаженная мадемуазель Анна

      Эту женщину я заметил в кафе, за стойкой. Она была очень занята, подавала кофе c ромовыми бабами, взвешивала мятную карамель, отсчитывала сдачу. Мне было безумно сложно изъять ее из этого замкнутого мирка, пропитанного ароматами кофе и теплого теста, взять за руку и повести за собой в дождь, в ночь, в неизвестность. Я ничего не знал о ней, но предчувствие, что очень скоро эта женщина, совершенно обнаженная предстанет перед моим искушенным взглядом, переполняло меня и делало счастливым. Я набил ромовыми бабами пакет, рассовал по карманам лимоны и крохотные коробки с зеленым чаем. Было самое время что-то сказать, и я пробормотал:

      – Знаете, я зашел сюда по поручению одного моего старинного приятеля. Он ждет вас сегодня в девять часов возле главпочтамта. Вы знаете, о ком идет речь… – И я вышел из кафе.

      А в девять часов, когда город практически опустел, когда мирные обыватели, забившиеся в свои теплые квартирки, млели от уютного чувства, что они в тепле, к серому, тонущему в черной сети дождя зданию главпочтамта подошла