Магия театра (сборник). Марина и Сергей Дяченко

практика Кона, – задумчиво сказал Дрозд. – Все вечера у него забиты…

      – Восемнадцатое – это же суббота! – Вита обхватила плечи, будто замерзая. – Народу набьется…

      – На Коне всегда набивается, – сказал Кирилл. – Особенно на премьере.

      – Летим в заоблачные выси, – рассеянно пробормотал Дрозд. – Не шлепнуться бы.

      – Ваше дело – работать, – строго сказал Тимур.

      – Я не буду, – Оля подняла голову, Тимур увидел, что она на грани истерики. – Я не буду. Я боюсь. Я не пойду на Кон. Я бездарная.

      – Тогда вставай и уходи, – сказал Тимур, не повышая голоса.

      Зависла пауза, жесткая, будто высохший столярный клей. Оля неуклюже выбиралась из ряда зрительских кресел – а ряды в старом клубе были неудобные, деревянные, приколоченные слишком близко друг к другу.

      – Олька, – растерянно сказала Вита. – Не делай глупостей… Мы же договаривались…

      Оля подобрала свою сумку, лежавшую в проходе на ступеньках. Не поднимая головы, двинулась к выходу из зала.

      Тимур молчал.

      – Топорова! – рявкнул Кирилл. – А ну сядь, где сидела!

      – Пусть идет, – сказал Тимур. – Прощай, Оля. Ты сильно ошиблась в выборе профессии.

      Оля обернулась. По щекам ее расползались красные пятна:

      – Я боюсь! Ясно вам? Это провал, это…

      – Мы же договаривались, Оля, – мягко сказал Дрозд. – Ты же все заранее знала, нет?

      Пышные вьющиеся пряди по обе стороны лица делали Олю похожей на кокер-спаниеля. А большие отчаянные глаза только усиливали это сходство.

      – Иди-иди, – сквозь зубы пробормотал Тимур, давя в себе невольное сочувствие. – Неудачница.

      Волоча по ступенькам сумку, Оля кинулась вверх. Хлопнула, закрываясь, дверь.

      – Так, – сказал Тимур. – Я это предвидел, конечно…

      Ничего он не предвидел, но терять лицо нельзя было.

      Вита поднялась:

      – Погоди… Я ее догоню.

      И побежала вслед за Олей; дверь хлопнула снова.

      – Мужики, а может, черт с ним? – хрипло спросил Борис. – В самом деле…

      – Ты туда же? – резко обернулся Тимур. – Скатертью дорога!

      – Да нет, – Борис смутился.

      – Не дергайся, Тим, – негромко сказал Дрозд. – Это естественно. Мы не ждали, что ты вот так прямо и заявишься к Кону… А ты пошел и сделал. Первая реакция – бурная. Мне самому не по себе.

      И сделалось тихо. Они, четверо мужчин, сидели в большом и холодном зале Народного клуба, где на спинках твердых, покрытых растрескавшимся лаком кресел были в изобилии выцарапаны ругательства и непристойные картинки. Они сидели перед сценой, плоской, как блин, годной на то лишь, чтобы высаживать по праздникам президиум.

      Они были еще очень молоды. Кириллу и Борису было по двадцать два года, Тимуру – двадцать пять, и только Дрозду – двадцать девять. И еще много лет им предстояло мыкаться по таким вот жалким подмосткам, играть спектакли для полупустого зала – в ожидании, пока наконец судьба не преподнесет подарок в виде места в более-менее приличном театре…

      – Там такие классные