Магия театра (сборник). Марина и Сергей Дяченко

сказала мать еле слышно. – Он видел, как ты выходил… оттуда. Сегодня, без пятнадцати двенадцать…

      – Он что, с хронометром там стоял?!

      – А ты что думал, – сказала мать неожиданно спокойно, даже насмешливо. – Ты думал, здесь так легко сохранить тайну? Горячий уголь за пазухой? У Дегтярева два спектакля на Коне… Ты же ему конкурент. Каждый новый спектакль на Коне – пожиратель старых спектаклей, они уступают ему время, они идут все реже… Чтобы не допустить тебя на Кон, кое-кто из шкуры вон выпрыгнет. Пощады не жди…

      – Я знаю, – сказал Тимур.

      – Ты «знаешь», – мать усмехнулась. – Дурак.

      Повернулась и вышла.

      Некоторое время он сидел над остывшей тарелкой. За окном давно уже стояла темнота; маленькая лампа над раковиной была сейчас единственным источником света во всей их небольшой квартире.

      Наконец Тимур встал. Включил свет в гостиной; постоял перед дверью маминой комнаты. Решился. Вошел.

      Мать лежала в темноте – на диване, лицом вниз.

      – Ма, – сказал Тимур, остановившись в двух шагах от дивана. – Ты же сама играла на Коне. Почему тебе кажется странным, что я тоже хочу попробовать?

      Молчание.

      – Ма… Я уверен в себе. Я знаю: то, что я сделал… то, что мы сделали, – это по меньшей мере хорошо…

      Мать пошевелилась. Села.

      – Мой учитель, Григорий Петрович…

      В темноте Тимур не видел ее глаз.

      – …Всю жизнь ставил великолепные спектакли, – негромко продолжала мать. – Получил все возможные звания, награды, призы… Воспитал два поколения учеников… И ни разу не обращался к Кону! А под старость не выдержал… видно, жил в нем этот червячок – быть признанным Коном… И поставил премьеру на Коне! Я была в зале… все его ученики были в зале… Зал был… битком – знаешь, Кон любит, когда в проходах стоят… И мы увидели, что наши старые артисты, наши золотые дедушки и бабушки, наши кумиры… что они бездарно врут. Что они патетичны. Что они некрасивы, пафосны, неискренни… Кон не принял этого спектакля, уж не знаю почему. Те же старики в других спектаклях Кона – блистали… А этого спектакля Кон не принял, и мы, сидящие в зале, увидели все, что нам полагалось увидеть. И они, увенчанные лаврами старики, поняли все, что им надлежало понять… Сразу после премьеры было три инфаркта. А Григорий Петрович…

      – Я прекрасно помню эту историю, – сказал Тимур.

      – Что ты можешь помнить, ты тогда был пацаном…

      – Я знаю, что Кон жестокий.

      Мать усмехнулась в темноте:

      – Ты не представляешь, до какой степени жестокий. Но узнаешь, если Кон не примет твоего спектакля. Тогда тебе придется менять профессию, Тимур, менять навсегда… ты это понимаешь?

      – А если Кон примет?

      Мать помолчала.

      – …А твои артисты, все эти странные ребята… которые не хотят идти в нормальный театр, не хотят бегать в массовках и выпрашивать эпизодики… Которые хотят сразу – и на Кон! Которым тоже придется идти в гардеробщики сразу после премьеры… и дай-то Бог, чтобы все они остались живы и здоровы, если Кон не примет спектакля…

      – А если примет?

      Новая