Образ зверя. Александр Кондратьев

из последних рядов вскочили и бросились к двери. Иса стрельнул взглядом, двери захлопнулись, беженки ударились в дверь и в отчаянии застучали по ней кулаками. Дверь не поддавалась, как будто снаружи ее подперли камнями.

      – Куда это вы собрались? – возвысил голос Иса.

      Женщины обернулись и вразнобой закричали:

      – Выпусти нас! У нас дети! Мы ничего не сделали!

      – Тс-с-с! – Иса приставил указательный палец к губам. – К чему весь этот шум? Я пришел вас судить. Очередь дойдет до каждого. Каждый виноват! За исключением Петра. Вот он – просто святой.

      Безумец подмигнул Петру. Петр еще сильнее вжался в стену, выдавил вымученную улыбку. Поймал несколько подозрительных, недоверчивых взглядов.

      Незнакомец вернулся к сцене, устало присел на нее, одна нога – на полу, другая болтается в воздухе.

      – Хочу преподать урок, – начал Иса. – Урок милосердия. Вы вот тут молитесь, о чем-то просите, что-то предлагаете взамен. Но все не так устроено. Там, – Иса указал вверх, – нет ничего. Там только темнота. Такая же, как в ваших душах. Слова о доброте, братской любви – все это чушь. Вы все – жалкие лицемеры. А этот, – безумец плюнул в сторону проповедника, – просто шут гороховый. Не удивлюсь, если он потрахивает своего племянника. Вы звали кого-то, кто придет и спасет вас. Вот я и пришел. Я принес настоящее освобождение. Вы просили спасти вас? От чего? Чего вам не хватает? Вы живы, у вас есть еда, у вас есть одежда. Что вам еще нужно, вашу мать? – закричал Иса. – Я – ваше спасение! Я – это смерть.

      С этими словами Иса приставил серп к лицу и улыбнулся. «Кошмар какой-то», – подумал Петр.

      Несколько женщин заплакали. Петр увидел: в глазах мужчин тоже стоят слезы. Гаврила хрюкал – то ли плакал, то ли смеялся. Всюду – напряженные, бледные лица.

      – Вот вам задачка, – сказал Иса громким театральным шепотом. – Я убью каждого мужчину в этом зале. Каждого! Кроме Петра, разумеется, – Иса отвесил Петру шутовской поклон. Петр сглотнул слюну. – Или же я перережу глотку Гавриле. Проявите же милосердие. У вас десять секунд. Тик-так, вашу мать.

      Глава 3

      I

      Библиотека – большое приземистое здание с квадратными колоннами, серое, мрачное. Поверху по каменной крыше бежал когда-то богатый барельеф; время испортило его, обтесало каменные фигурки. Сейчас библиотека походила на мавзолей или гробницу, чем по сути и являлась: забытая мудрость, памятник достижений, которым нет места в изменившемся мире. Рядом стремились в головокружительную высь небоскребы, и их соседство превращало библиотеку в старую черепаху, вжавшуюся в землю, брошенную умирать в тени исполинских сосен-домов. На небольшой каменной площадке перед входом доминировал памятник древнему писателю. Хмурый бородатый старец сидел на камне в неудобной позе, напряженный, сосредоточенный предвестник беды.

      – Грузите апельсины бочками, – сказал Таш.

      – Братья Карамазовы, – хихикнула Таша.

      Близнецы стояли у лестницы и глядели на памятник снизу