Принцесса папарацци. Анастасия Масягина

10

      Самым сложным было смотреть утром в глаза его жены. Я как-то сразу поняла, что она всё знает. Может быть, что-то слышала. Может быть, женская интуиция не позволила ей не заметить. Я знала, что не сделала ровным счётом ничего плохого. Как в том фильме: «Не виноватая я, он сам пришёл!». Но всё-таки отвела глаза.

      Потом я видела в окно своей комнаты, как они гуляли по берегу моря. Владик бежал впереди, у самого края ледяной корки, совсем близко к воде, иногда останавливался, лепил снежки и бросал их в отца, изо всех сил стараясь привлечь его внимание, чтобы насладиться этим коротким отпуском. Владик знал – очень скоро папа уедет снова. И, быть может, надолго. Его родители шли рядом, усталые и задумчивые. Они не говорили друг с другом, но при этом казались вполне счастливой семьёй. Мужчина в черном пуховике с копной темно-каштановых волос и пронзительно-зелеными глазами и хрупкая, грациозная блондинка. Очевидно, в юности жена Александра была настоящей красавицей.

      Не в силах больше смотреть на это, я вышла на кухню и принялась готовить обед для Хенри и Норберта. Где-то минут через десять поднялся Матвей Иванович.

      – Доброе утро, Асенька. А я пришёл из Сашиной комнаты матрас забрать.

      – Зачем? – из вежливости поддержала я разговор.

      – Так уезжают они. После обеда.

      – Как уезжают? – голос предательски дрогнул, а сердце рухнула куда-то в желудок.

      Они уезжают. Ну что ж, наверное, так для всех нас будет лучше. С глаз долой и все такое… Но при мысли, что я никогда больше не увижу ни Сашу, ни Владика, хотелось реветь. Не будет долгих ночных бесед, игры в шахматы с пробкой вместо ферзя, звонков по игрушечному телефону, бега по берегу бухты наперегонки с малышом, двух пар неправдоподобно зеленых глаз. Ну что ж, все правильно. Мама у них уже есть. И она их очень любит.

      Решение принято. И меня, кстати, спросили. Чего теперь-то метаться?

      Владик прибегал ко мне несколько раз. Видимо, он чувствовал, что мы навсегда расстаёмся.

      – А ты пойдёшь нас провожать? – с надеждой спрашивал он, заглядывая прямо в глаза.

      – Я не смогу, – отвечала я, чувствуя ком в горле. – Но я буду смотреть из окна, как вы уезжаете, и махать тебе рукой. Обещаю.

      Влад подошёл к окну, сжимая в руках свой ненастоящий мобильный.

      – Ты врёшь, – грустно сказал он. – Из этого окна не видно подъезд. – Почему ты не хочешь меня проводить? Это из-за папы, да?

      – Ну что ты. У тебя замечательные папа и мама. Просто прощание – это всегда очень грустно.

      Владик вздохнул как-то по-взрослому.

      – Опять ты врёшь.

      Потом достал из кармана карту сокровищ и протянул мне.

      – Обещай, что всегда будешь её хранить.

      – Обещаю.

      Я и сама не могла понять, как успела всего за несколько дней так привязаться к этому мальчишке, что мысль о том, что мы с ним никогда больше не увидимся, для меня невыносима и мучительна. Я подружилась сначала с ним, а уж потом с его папой. И вот теперь нам предстояло проститься. Они, будто бы нарочно, собирались очень