ПЕРВАЯ студия. ВТОРОЙ мхат. Из практики театральных идей XX века. Инна Соловьева

[220].

      Потом этот «Потоп» напечатали как приложение к театральному журналу, Вахтангов получил его с надписью: «Дарю тебе на прощание, Женя, эту пьесу. Если поставишь ее, то, я убежден, войдешь в историю русского театра»[221].

      Николай Петров, который об этом своем подарке рассказал на Адашевских курсах, был трубадуром своего соученика и сам готовил себя к той же новой театральной профессии (в 1910 году окончил режиссерский класс школы МХТ). В советские годы Петров возглавлял б. Александринский театр. Он был мастер распознать пьесу «с ролью для режиссера», на режиссера написанную так, как век до того писали на первого актера, трагика или комика.

      В пьесе Бергера конец отменяет то, что произошло между завязкой и развязкой. Оказывается, ничего не произошло.

      Вести сюжет на сцене таким образом еще не приходилось. В прозе подобное сюжетоведение как раз тогда – в начале 10-х годов – было опробовано. Его разработал О. Генри.

      Швед Бергер местом действия делает Америку, образ которой О. Генри сложил заново и надолго. От О. Генри в «Потопе» бытовой колорит и мотив внезапного сбоя механического существования.

      Америка для России ассоциировалась с тем, как Лермонтов восхищался Фенимором Купером, подлинностью и нетронутостью просторного мира. Молодой Лев Толстой ставил себе в пример госпожу Бичер-Стоу, ее прямоту и ее порыв. Америка оставалась образом-утопией жизни органической и независимой, переходя в мечты замуштрованных гимназистиков. У Чехова о побеге в Америку шепчутся над атласом мальчики. «Когда стадо бизонов бежит через пампасы, то дрожит земля, а в это время мустанги, испугавшись, брыкаются и ржут… А также индейцы нападают на поезда». Образ антиобыденности: «В Америке вместо чаю пьют джин».

      Мастер short story, с 1899 года по год его ранней смерти (1910) изданный миллионными тиражами на всех языках, включая русский, О. Генри реформировал пейзаж и список действующих лиц американской прозы. Не вовсе отказавшись от прерий и Скалистых гор, не вовсе оттеснив золотоискателей и ковбоев, он привел тех, кто выходит с очередной порцией пассажиров из гремящей надземки, кто в обеденный перерыв, как всегда, съедает то, что, как всегда, предлагает кафетерий напротив универсального магазина и конторы, где все служат. Тесно в вагоне надземки, тесно в комнатушке, которую снимаешь с кем-то на пару в многоэтажном доме, не рассядешься на каменно-жесткой встроенной мебели. Это ощущение поддержано манерой новеллиста. В прозе О. Генри не рассядешься – сюжет разворачивается с толчком, так же пружинит слог, шутка, ассоциация.

221

Цит. по: Вахтангов. Т. 1. С. 201.