Двор Карла IV (сборник). Бенито Перес Гальдос

сестра, бедная Хуана, умирает.

      – А Инезилья?..

      – Инезилья здорова; но ты подумай только, что станется с нею через несколько дней! Она ни на минуту не отходит от матери, и если так еще продлится, то я боюсь, что и моя бедная племянница последует за Хуаной.

      – Сколько раз мы просили донью Хуану не работать так много!

      – Что же будешь делать, дитя мое! – сказал он. – Она содержала весь дом, потому что, ты видишь, я до сих пор не получил ни капелланства, ни прихода, ни школы, хотя я вполне уверен, что получу на будущей неделе. Моя латинская поэма окончена, но ни один издатель не берется ее напечатать. Уж не знаю, право, что с нами будет, если умрет сестра!

      При этих словах лицо старика вытянулось в гримасу; я понял, что, кроме горя, его мучает еще и голод. Мне стало его очень жаль. В то время у меня были деньги, и золотая монета Маньяры лежала в кармане. Я вынул ее и, подавая патеру, сказал:

      – Падре Челестино, ведь вы на будущей неделе получите место, позвольте же мне предложить вам в долг.

      – Мне не нужно, не нужно, – сказал он со свойственной ему деликатностью, – береги для себя твои сбережения, но если тебе хочется есть, то купи что-нибудь, и мы закусим с тобою.

      Я в ту же минуту попросил соседку купить мяса и разной провизии, а сам отправился искать Инезилью. Я нашел ее в соседней комнате у постели крепко спящей матери.

      – Инезилья, Инезилья, дорогая моя! – произнес я и, бросившись к ней, стал ее целовать.

      Но вместо ответа Инезилья только указала мне на больную, как бы умоляя не тревожить ее.

      – Твоя мама выздоровеет, – ответил я ей шепотом. – Ах, Инезилья, как мне хотелось тебя видеть! Я пришел тебе сказать, что я глупец, а ты умнее самого Соломона.

      Инезилья взглянула на меня с такой спокойной улыбкой, как будто она прекрасно знала, что я приду к ней с таким признанием. Я заметил, что она очень побледнела от бессонных ночей и работы, но насколько красивее Амаранты казалась она мне! Все переменилось, и я знал теперь, на чьей стороне перевес.

      – Видишь, Инезилья, – говорил я, целуя ее руки, – все твои предсказания сбылись. Я раскаялся в моих глупых мечтах и разочаровался. Правду говорят, что молодежь безумна, но не все же так умны, как ты, чтобы заранее предвидеть.

      – Так что мы не увидим тебя ни принцем, ни вице-королем? – пошутила она.

      – Нет, милая, я не желаю возвращаться во дворец. Если б ты знала, как он вблизи многое теряет! Чтобы добиться чего-нибудь во дворце, надо быть человеком низким, льстивым, а я на это не способен. О, насколько прав твой дядюшка Челестино, когда говорит, что опытность это огонь, который, освещая, обжигает! Я уже достаточно обжегся. Я тебе расскажу.

      – И ты больше не вернешься туда?

      – Нет, я останусь здесь, потому что у меня есть проект…

      – Новый проект?

      – Да, но он тебе понравится. Я поступлю в ученье. Что тебе больше нравится – ювелирное мастерство, столярное или какое-нибудь иное? Я выберу то, которое ты мне укажешь, только ни за что на свете не буду слугой.

      – Это