Сиротка. Слезы счастья. Мари-Бернадетт Дюпюи

работу на каком-нибудь заводе, на котором он мог бы быть механиком. Танкред после окончания каникул пойдет в колледж. Иветта в поселке скучает, тем более что мадам Андреа – не из тех женщин, с которыми ей нравится общаться.

      – Теперь она сможет болтать с Шарлоттой, – сказала Эрмин. – Мы приедем сегодня вечером в Валь-Жальбер. А назавтра мы приглашаем вас к нам на обед. Мы накроем возле дома большой стол.

      – Это будет замечательно, мадам!

      – Мадам? Онезим, ты дразнил меня, когда я приходила навестить твою бедняжку маму. Я все еще вижу ее, Аглаю, прикованную к постели и очень радующуюся возможности поболтать! Я приносила ей глазированные оладьи, которые пекла Бетти. Ты часто называл меня Мимин. Поэтому давай обойдемся без этих «мадам»!

      Онезим Лапуант засмеялся, а затем сказал:

      – Но ты же первая обратилась ко мне на «вы». Меня это даже испугало! Кроме того, ты в нашей стране – знаменитость, и даже поешь во Франции и в Штатах.

      – Извини, я просто во время своих недавних турне привыкла говорить «вы» людям, которых встречаю. Забудь поскорее о моей оплошности.

      – Это пустяки, Мимин! – усмехнулся Онезим. – А как там малышка Киона? Никаких новостей? О ней здесь сейчас столько разговоров! Моя жена вся извелась, потому что она видела, как Киона уходила со своим индейцем, а Иветта ее не удержала.

      – Она вряд ли смогла бы это сделать, Онезим. Мы держим этот удар судьбы, но нам тяжело, очень тяжело.

      – Еще бы! Уж лучше иметь сыновей, чем дочерей, черт бы их побрал! – пробурчал Онезим.

      Раздавшиеся хорошо знакомые звуки – шипение и скрежет – заставили его замолчать. Приближался поезд. Лора проверила, правильно ли лежат ее светлые, точнее, платиновые локоны; Мирей встала, опираясь на свою трость; Мадлен взяла Катери на руки, опасаясь, что малышка может побежать по перрону; Жослин выпрямился, пригладил усы и поправил соломенную шляпу; Эрмин почувствовала сильное волнение, и ей показалось, что сердце в ее груди вот-вот разорвется.

      Поезд, невыносимо медленно проехав вдоль перрона, наконец-то остановился. Те пассажиры, которые не выходили в Робервале, спокойно смотрели в окна, но из вагонов доносился нарастающий шум, вызываемый суматохой, которую устроили те, кто, держа в руках свой, зачастую громоздкий, багаж, ринулись к выходу.

      – Они, наверное, находятся в хвосте поезда, – предположила Лора. – Я их не вижу.

      – Да нет же, вот они, вот моя Лолотта! – воскликнула Эрмин, бросаясь куда-то в сторону.

      Темноволосая женщина, увидев Эрмин, стала махать ей рукой. Это была Шарлотта Бауэр. Одетая в очень скромное розовое платье, нижняя часть которого колыхалась вокруг ее худеньких икр, она побежала навстречу Эрмин. Ее темные волосы были повязаны белым платком.

      – Мимин! Мимин! – закричала она.

      Эти две женщины бросились в объятия друг друга. Расплакавшись от волнения, они не могли произнести ни слова и лишь наслаждались этим радостным и счастливым моментом.

      – Не забывай и о нас! – запротестовала